высмеивал их в рассказе о Кандиде. Будучи опубликованной тайно, книга была немедленно запрещена, что не помешало ей затем стать массовым бестселлером. Главная мишень Вольтера в этой истории – слепой оптимизм (разновидность философии Лейбница), при котором человек упорно предполагает лучшее и пытается свести к минимуму худшее, в результате чего избегаются неудобные реалии. Повествование выражает это через череду быстро разворачивающихся событий и невероятные повороты сюжета, в которых персонажи, жестоко убитые или раненные в одной части книги, внезапно появляются в другой. В связи с этим книга считается предтечей магического реализма.

По мере того как мы следуем за Кандидом в его приключениях, становится все более очевидным, в какой степени позиция оптимизма мешает людям ощущать тревогу по поводу каких-либо ужасных вещей, происходящих в мире. Кандид наконец понимает это, когда сталкивается с бедственным положением изуродованного раба с сахарной плантации. Социальные и человеческие издержки производства сахара являются для него шокирующим откровением, и впервые он признает, что оптимизм – это «мания настаивать на том, что все хорошо, когда все далеко не так чудесно». Проблема в том, что Кандида, лишенного защиты своего оптимизма, тут же начинают поглощать мысли о том, что зло всегда будет торжествовать, и он впадает в состояние беспомощной меланхолии. Похоже, единственной альтернативой мании отрицания является пессимизм – депрессивное состояние ума, при котором нет смысла пытаться изменить мир или что-либо в себе, поскольку все это слишком неподъемно и слишком сложно.

В конце повествования Кандид сходит с корабля на берег Мраморного моря, в том самом месте, где мой дед был взят в плен. Хотя у меня это совпадение вызывает ассоциации с пережитым Тедом в Первой мировой войне и тем самым полностью закольцовывает для меня эту книгу – для читателей Вольтера ассоциации были совсем другими. В массовом представлении той эпохи Турция была экзотическим местом, которое ассоциировалось с великолепными садами султанов и традиционными садами «бостан» – небольшими плодородными огородами, которые были широко распространены.

Где-то в сельской местности недалеко от Константинополя Кандид встречает «достойного старика», живущего со своими сыновьями и дочерьми на небольшой ферме. Старик приглашает Кандида и его спутников в свой дом и предлагает им фрукты из своего сада. Вместе они лакомятся апельсинами, ананасами и фисташками, а также домашними сорбетами и пряными сливками. Кандид поражен, обнаружив, что эта простая ферма так процветает. Он и его друзья тратили свое время в затяжных философских дискуссиях, которые не вызывали у них ничего, кроме скуки, беспокойства и тревоги. Вместо этого, понимает Кандид, им нужно возделывать свой сад.

Оптимизм и пессимизм, в разных обличьях, доминируют в нашей сегодняшней жизни. Пессимизм окружает нас повсюду, не в последнюю очередь мы находим его в нынешней эпидемии депрессии и тревоги, а также в широко распространенном чувстве пассивности и беспомощности по поводу состояния мира, климатического кризиса, войн и насилия, а также безжалостной эксплуатации природы и людей.

Как и Кандид, мы живем в биполярном мире, в котором мы либо страдаем от подавляющего уныния по поводу направления, в котором мы движемся, либо живем в состоянии отрицания и полагаем, что «все будет хорошо», продолжая смотреть в экран, который переносит нас в другие миры.

Сад – это, пожалуй, лучшая метафора, которая у нас есть для описания жизни, но в то же время это нечто гораздо большее, чем просто образное сравнение. Так было и с Вольтером. После публикации «Кандида», последние двадцать лет своей жизни он воплощал свое послание в жизнь, посвящая много времени и энергии возделыванию земли. Он поселился в заброшенном поместье в Ферни[369], на востоке Франции, где, отказавшись от французской моды на формальный ландшафтный дизайн, создал плодородный фруктовый и овощной сад. Он держал пчел и посадил тысячи деревьев, многие из них – своими руками. Однажды он написал: «Я сделал только одну разумную вещь в своей жизни – возделывал землю. Тот, кто возделывает поле, оказывает человечеству лучшую услугу, чем все писаки в Европе»[370]. Идея Вольтера о саде – это не побег от жизни: это глубоко прагматичный подход, способствующий общему благу.

“Il faut cultiver notre jardin” означает признание того, что жизнь нужно возделывать, и мы можем сделать это наилучшим образом, возделывая нашу собственную жизнь, наши сообщества и ту среду, в которой мы обитаем. Мораль рассказа Вольтера такова: перестаньте гоняться за идеализированной версией жизни и закрывать глаза на ее проблемы; максимально используйте то, что вас окружает, и займитесь чем-то реальным.

В нашу эпоху виртуальных миров и фальшивых фактов существование сада возвращает нас к реальности. Но не к той реальности, которая известна и предсказуема, поскольку сад всегда удивляет нас. В нем мы можем получить иной вид знания – чувственный и физический, можем стимулировать эмоциональные, духовные и когнитивные аспекты нашего существа.

Садоводство в этом смысле является одновременно и древним, и современным. Древним – из-за эволюционного соответствия между мозгом и природой, и, кроме того, древним как реминисценция того промежуточного отрезка человеческой истории между собирательством и земледелием, который выражает нашу глубоко заложенную потребность привязываться к месту. Современным – потому что сад по своей сути устремлен в будущее, а садовник является тем, кто впереди всегда видит лучшее.

Культивирование растений имеет двоякий эффект; оно направлено как внутрь, так и вовне, и уход за садом может стать своеобразным выражением отношения к жизни. В мире, где все больше доминируют технологии и потребление, садоводство ставит нас в прямую зависимость от реальности того, как создается и поддерживается жизнь, а также от того, насколько хрупкой и мимолетной она может быть. Сейчас как никогда нам нужно помнить, что в первую очередь мы – создания земли.

Источники

Избранные общие источники о природе, садах и здоровье

Bailey, D. S. (2017). Looking back to the future: the re-emergence of green care. BJPsych. International, 14(4), 79–79. doi:10.1192/s205647400000204x

Barton, J., Bragg, R. Wood, C., Pretty, J. (2016). Green exercise. Routledge.

Borchardt, R. (2006). The passionate gardener. McPherson & Company.

Bowler, D. E., Buyung-Ali, L. M., Knight, T. M., & Pullin, A. S. (2010). A systematic review of evidence for the added benefits to health of exposure to natural environments. BMC Public Health, 10(1). doi:10.1186/1471–245810-456

Bragg, R. and Leck, C. (2017). Good practice in social prescribing for mental health: The role of nature-based interventions. Natural England Commissioned Reports, Number 228. York.

Buck, D. (May 2016). Gardens and health: implications for policy and