Правда, издать ее смогу лишь инкогнито, чтобы избежать скандала, на самой дешевой бумаге, зато заработаю денег и смогу признаться графине, что живу самостоятельно.

А теперь, вместо работы над книгой вынуждена буду улыбаться юному Вайену и маркизу, которого представят мне, как только он вернется из поездки.

К Веспверкам я приехала задумчивой.

Освальд встретил меня благодушно, не задавая лишних вопросов. Даже не ерничал. Напротив, облаченный в строгий костюм, держался степенно, вежливо и, несмотря на то, что уже пообедал, составил компанию нам с Вейре. А после уехал, пожелав хорошего дня.

Без него особняк сразу опустел, сердце заныло — и я спохватилась: страдая по нему и ничего не делая, так и останусь в душе старой девой, находящей тысячи причин, лишь бы не общаться с противоположным полом. И именно поэтому, когда на следующий день получила письмо от Вайена, ответила.

Так между мной и Даэрезом завязалась ежедневная переписка. И вскоре я даже согласилась встретиться с ним и прогуляться по парку. Но, предвосхищая все неприятности, решила взять с собой Вейре.

Во-первых, малыш, как постороннее лицо, оградит меня от нелепых слухов; во-вторых, не хотела, чтобы барон посчитал нашу встречу свиданием. Я просто устала сидеть в четырех стенах и хочу прогуляться, одновременно выполняя просьбу Ильноры; в-третьих, жаль тратить вечер на ерунду. Лучше, вернувшись от Веспверков к себе, займусь книгой; в-четвертых, ребенку прогуляться и пообщаться полезно.

Даэрез согласился, и мы договорились о встрече. Тем не менее, накануне барон прислал записку, уточняя, все ли в силе?

Пока раздумывала, верно ли поступаю, насупленный Вейре оторвался от игрушек и полюбопытствовал:

— Интересное письмо?

— Это записка, — пояснила. — Нас зовут на прогулку в парк. Пойдем?

— Нас?

— Барон Даэрез знает, что мы с тобой дружим, и ему интересно познакомиться с тобой.

— А если он мне не нравится? — волнуясь, Вейре принялся пинать деревянного солдатика, пока не забросил под книжный шкаф.

— Ты же его еще не видел.

— Ну и что! Он мне уже не нравится!

— Мы просто полюбуемся цветами в оранжерее, потом вы с бароном Даэрезом сделаете пару набросков. Он тоже любит рисовать. И вернемся.

— Очень надо с ним рисовать! — недовольно фыркнул малыш.

— Ладно. Тогда предупрежу, что занята, а вечером пойду одна, — взяла ручку, чтобы написать ответ, как Вейре отчеканил:

— Нет! Я поеду! Но если он будет груб, — нахмурился, — я поставлю его на место!

— На дуэль еще вызови! — улыбнулась, наблюдая за насупленным маленьким защитником, сжимавшим кулачки. Что ни говори, Освальд воспитывает сына мужчиной.

Стоило подумать о герцоге, защемило сердце. И где найти того, кто бы мог затмить Освальда хотя бы частично?

Поначалу оба моих кавалера отмалчивались. Прогуливаясь по дорожкам оранжереи, они поглядывали друг на друга, я болтала за троих, зато когда дело дошло до набросков — каждый постарался произвести впечатление.

— Я нарисовал вас, баронесса, — протянул листок смущенный Вайен.

Рисовал он средне, но я поблагодарила его, улыбнулась и положила рисунок в сумочку. И тогда Вейре, внимательно вслушивавшийся в наш разговор, срочно пририсовал меня на фоне наброска фонтана и гордо сунул под нос барону.

— Я тоже нарисовал баронессу! И у меня она хотя бы похожа! — заявил гордо малыш.

— Да! У вас, герцог, баронесса вышла, невероятно живой, — согласился Вайен. — Увы, мне еще набивать и набивать руку.

— А вот сначала набейте, а потом рисуйте баронессу! — Вейре сердился, и я поняла, что лучше их развести и больше не сводить. Иначе ко вредному Жужу мне добавится ревнующий Вейре. Хотя, этого и следовало ожидать. Я вздохнула и притянула малыша к себе.

— Вейре! — покачала головой. — Оба ваши рисунки хороши по-своему.

Он насупился и домой ехал в плохом настроении.

— Почему вы не сказали ему, что он рисует плохо! — спросил первым делом, как только остались одни. — Вы к нему неравнодушны?

— Барон Даэрез сам видел, что твой рисунок лучше. Стоит ли расстраивать человека, если он не собирается становиться художником? Рисуя, барон просто отдыхает.

Однако мой ответ Вейре не устроил. Уверена, обязательно пожалуется отцу. И в том снова проснется язвительная оса.

Как же я устала жить с оглядкой на других. Хочу самостоятельности, а для этого надо встать на ноги. Поэтому буду всю ночь сидеть и писать.

Я писала каждую свободную минуту, днем и ночью, игнорируя мозоль на среднем пальце и боль в перенапряженной руке. Возможно, кто-то уже изобрел печатную машинку, но она стоит денег, которых у меня в обрез.

Чтобы из-за помарок и исправлений не переписывать листы заново, приноровилась заклеивать ненужное место чистым кусочком листа и на нем править. Не очень красиво, но когда из-за недосыпа ходишь сонной, едва сдерживая зевоту, перестаешь обращать внимание на мелочи и просто радуешься, что экономила время и нервы. Тем более сегодня я заснула прямо за столом, пока наблюдала, как Вейре выписывает каллиграфические загогулины.

Наверно, и впрямь выгляжу плохо, если Освальд, до сих пор молчавший, поинтересовался:

— Корфина, у вас все хорошо? — он пребывал в благодушном настроении, но если спросил, когда рядом нет Вейре, значит, предстоит непростой разговор.

— Да, — кивнула беззаботно, чтобы скорее закрыть тему. — Работаю над кулинарной книгой. Очень устаю.

— Если необходимо — обратитесь к Жаэрду, он поделится несколькими секретами. Уверяю, хозяйки и поварихи, купившие вашу книгу, останутся довольны.

Благодарно улыбнулась герцогу. Вроде бы мелочь, но как приятно! Освальд предложил действительно хороший выход, да только пишу я совершенно другую книгу, но об этом знать ему не надо.

— Спасибо! Завтра загляну на кухню.

Я поздно спохватилась, что сижу и улыбаюсь, как счастливая дурочка. И то по мимике Освальда. Его сведенные хмурые брови приподнялись, губы дернулись. Даже показалось, что он с трудом скрывает улыбку.

— И выспитесь наконец! Каждую встречу Ильнора возмущается, чем я вас неимоверно нагружаю, что вы на себя не похожи?

— Графиня знает, что я работаю над книжицей. Но ей хочется, чтобы я больше времени проводила с ней. Простите, что вам приходится покрывать меня.

— Это мелочи. Лучше скажите: стоят ли все ваши хлопоты достигнутых результатов? — Освальд снова стал серьезным. Он не насмехался, просто сидел за широким рабочим столом, уверенный и сильный, внимательно слушал и логично доказывал, что мои потери больше достижений, а значит, я совершила ошибку, отказавшись от контракта.