Поскольку я родился и вырос в Индии, люди часто спрашивают меня, верю ли я, что между разумом и телом существуют связи, которые западные культуры не осознают. Как йоги контролируют свое кровяное давление, сердцебиение, дыхание? Правда ли, что самые опытные из них могут запустить кишечную перистальтику в обратную сторону (не задумываясь при этом, зачем вообще это может понадобиться)? Вызывает ли хронический стресс всякие болезни? Может ли медитация продлить жизнь?

Если бы вы задали мне эти вопросы лет пять назад, я бы нехотя согласился: «Конечно, разум может влиять на тело. Это же очевидно! Бодрость и оптимизм помогают ускорить выздоровление, усиливая иммунный ответ. Еще есть так называемый эффект плацебо, который пока изучен не до конца. Как бы там ни было, простая вера в терапию, похоже, улучшает самочувствие, если не само физическое здоровье».

Что же касается разума, исцеляющего неисцелимое, то к этой идее я склонен относиться крайне скептически. Дело не только в том, что я учился медицине на Западе; просто нахожу многие из эмпирических утверждений неубедительными. Да, по статистике, позитивно настроенные женщины с раком молочной железы в среднем живут на два месяца дольше, чем женщины, которые отрицают свою болезнь. Ну и что с того? Безусловно, два месяца лучше, чем ничего, но что такое два месяца по сравнению с эффектами антибиотика в лечении пневмонии? Да уж, гордится тут явно нечем. (Я знаю, что в наши дни не модно хвалить антибиотики, но стоит вам увидеть одного-единственного ребенка, спасенного от пневмонии или дифтерии несколькими уколами пенициллина, как вы поймете, что антибиотики в самом деле чудодейственное лекарство.)

Когда я был студентом, нас учили, что определенная доля неизлечимых раков — очень крошечная фракция, конечно, — таинственным образом исчезает без какого-либо лечения и что «немало пациентов с опухолью, объявленной злокачественной, переживали своего врача». Я до сих пор помню свой скептицизм, когда мой профессор объяснил мне, что такие случаи известны под общим названием «спонтанная ремиссия». Как может любое явление в науке, которое, по сути, состоит из причины и следствия, происходить спонтанно — особенно нечто столь впечатляющее, как рассасывание злокачественной опухоли?

Когда я высказал свои сомнения, мне напомнили о «биологической изменчивости»: мол, кумулятивные эффекты небольших индивидуальных различий могут обеспечивать бесчисленное множество неожиданных реакций. Отлично. Пусть так. Но сказать, что регрессия опухоли возникает из-за изменчивости, не значит сказать чертовски много; это не объяснение. Даже если регрессия действительно вызвана изменчивостью, мы обязаны задать вопрос: какова ключевая переменная, которая вызывает регрессию у данного конкретного пациента? Если мы сможем разгадать эту тайну, тогда мы ipso facto откроем лекарство от рака! Конечно, может статься, что ремиссия — результат случайной комбинации нескольких переменных, но это не делает проблему неразрешимой; это просто усложняет ее. Так почему же раковый истеблишмент, вместо того чтобы уделить таким случаям максимум внимания, относится к ним как к курьезам? Разве не стоит тщательно изучить этих редких выживших в надежде выявить факторы, которые обеспечивают устойчивость к вирулентным агентам или тормозят активность мутантных опухолевых супрессоров? Между прочим, данная стратегия была успешно применена в исследованиях синдрома приобретенного иммунодефицита (СПИД). Гипотеза, согласно которой некоторые долгожители являются носителями генной мутации, предотвращающей проникновение вируса в иммунные клетки, в настоящее время проверяется клинически.

Но вернемся к проблеме разум — тело и ее связи с медициной. Сам факт спонтанной регрессии некоторых видов рака отнюдь не означает, что такие ремиссии можно вызвать гипнозом или позитивной установкой. Не стоит сваливать все таинственные явления в одну кучу только потому, что они таинственны — возможно, это единственное, что у них есть общего. Мне нужен доказанный пример того, как разум напрямую влияет на физические процессы, — пример однозначный, убедительный и поддающийся воспроизведению. Вот тогда я поверю.

Когда я прочитал о Мэри Найт, мне пришло в голову, что ложная (или фантомная) беременность — тот самый пример, который я искал. Если человеческий разум способен измыслить нечто столь сложное, как беременность, что еще может сделать мозг с телом? Каковы пределы взаимодействия разум — тело и какие пути опосредуют эти странные явления?

Примечательно, что бред фантомной беременности сопряжен с целой гаммой физиологических изменений, сопровождающих истинную беременность. В первую очередь — прекращение менструации, увеличение груди, пигментация сосков, пика (странные пищевые пристрастия), утренняя тошнота и, самое главное, прогрессирующее увеличение живота и «шевеление плода», достигающие кульминации в реальных родовых болях! Иногда, но не всегда, наблюдается увеличение тела и шейки матки, однако радиологические признаки остаются отрицательными. Будучи студентом-медиком, я узнал, что подобная клиническая картина может одурачить[131] даже опытных акушеров (если, конечно, они не будут достаточно внимательны) и что в прошлом не одна женщина с ложной беременностью подверглась кесареву сечению. Как заметил доктор Монро у Мэри, контрольный диагностический признак — пупок.

Современные врачи, знакомые с ложной беременностью, полагают, что она возникает из-за опухоли гипофиза или яичников, которая провоцирует высвобождение определенных гормонов. Крошечные, клинически необнаруживаемые пролактин-продуцирующие опухоли (аденомы) гипофиза могут подавлять овуляцию и менструацию и вызывать другие симптомы. Но если так, то почему данный феномен обратим? Какой вид опухоли может объяснить, что случилось с Мэри Найт? Начинаются «роды», и живот спадает. Затем живот снова увеличивается из-за «близнеца». Если такое сотворила опухоль, это еще бо́льшая тайна, чем ложная беременность.

Так что же вызывает ложную беременность? Культурные факторы, несомненно, играют важную роль[132] и могут объяснить выраженное снижение частотности этого расстройства в последнее время (в конце 1700-х годов ложной оказывалась одна беременность из двухсот; сегодня — одна из десяти тысяч). В прошлом многие бездетные женщины испытывали на себе сильное социальное давление, но ультразвук еще не изобрели, а потому опровергнуть беременность не было никакой возможности. Никто не мог с уверенностью сказать: «Смотрите, никакого плода нет!» Сегодня беременные женщины проходят множество обследований, которые исключают неопределенность на корню; как правило, результатов ультразвукового исследования достаточно, чтобы устранить бред, а вместе с ним и сопутствующие физические изменения.