Военных вообще, и разведку в частности, Берия терпеть не мог, а Проскуров вызывал у него особенную ненависть. Начальник Разведупра пользовался правом прямого контакта с Хозяином, наравне с высшим руководством НКВД, то есть какой-то начальник отдела приравнивался к нему, Берия. Равенство было абсолютно формальным, Берия это отлично понимал, но постоянно, упорно гадил.

Открыв дверь своим ключом, Илья столкнулся в прихожей с горничной Люсей, кудрявой круглолицей блондинкой а-ля Целиковская. Она щебетала и кокетничала, как положено бериевской сексотке высшего разряда.

Проскуровского пальто на вешалке не оказалось. Илье на мгновение стало не по себе. Летчик никогда не опаздывал.

– Иван Иосифович не звонил, что задержится? – спросил он Люсю.

– Так он здесь уже, курит на балконе.

– Ну, тогда я тоже раздеваться не буду, покурю с ним. – Илья вытер ноги, прошел в комнату.

– Да что вы, в самом деле, Илья Петрович, я вот и Ивану Иосифовичу говорю, тут можно курить, зачем же на холод вылезать? – щебетала Люся, не отставая ни на шаг.

– Чаю нам принесите, пожалуйста, – попросил Илья.

Проскуров стоял на большом балконе, выходившем в темный пустой двор, дымил, перегнувшись через перила. Илья поздоровался. Летчик пожал протянутую руку, в полумраке сверкнул зубами.

– Ну что, Илья Петрович, обложили нас, как волков?

– Да, многовато их сегодня. Прогуляться не хотите?

– Я бы с радостью, но ведь провожать пойдут, ни на минуту в покое не оставят.

За стеклом маячила белокурая голова. Проскуров затушил папиросу в консервной банке, шагнул к балконной двери, открыл ее так резко, что горничная едва успела отскочить.

– Я же просил чаю, – раздраженно напомнил Илья.

– Закипает уже, я вот как раз узнать хотела, вам, может, мяты добавить в заварку? – Люся улыбнулась и кокетливо поправила желтые кудряшки.

– Не надо. – Илья закрыл балконную дверь перед ее носом.

Проскуров стукнул кулаком по перилам, пробормотал:

– Черт, надоело!

Илья закурил, огляделся, заметил рядом, в полуметре от перил, пожарную лестницу и поймал взгляд Проскурова. Летчик смотрел туда же. С минуту оба молчали, наконец Илья тихо произнес:

– Иван Иосифович, ну мы же с вами не мальчишки, смешно, в самом деле.

– Смешно, – кивнул Проскуров, – а стоять тут, прятаться от этой канарейки не смешно?

– Ну, так давайте посидим для виду минут двадцать, чаю выпьем и уйдем. Только через подъезд, конечно.

Проскуров молча пожал плечами.

Они зашли в комнату, балконную дверь оставили открытой, уселись в кресла, не снимая пальто. Мгновенно явилась Люся, прикатила сервировочный столик, запричитала:

– Да что же, товарищи, тут у вас все нараспашку, ведь холодно!

– А вы идите в кухню, не то простудитесь, – вежливо посоветовал Проскуров.

Выставить ее оказалось не просто. Она еще минут пять щебетала, пыталась закрыть балконную дверь, уговаривала снять верхнюю одежду. И только когда Илья пригрозил написать докладную на имя товарища Берия, что его сотрудники мешают проведению секретной оперативной встречи, канарейка возмущенно фыркнула и упорхнула. Илья проводил ее до двери, вытащил ключ, торчавший снаружи, запер комнату изнутри, достал из кармана письмо Мазура, развернул, протянул Проскурову и громко произнес:

– Красивая девица, но дура.

– Что дура согласен, – так же громко ответил летчик, не отрывая глаз от письма, – а вот насчет красоты не знаю. На мой вкус толстовата. Хотя такой типаж многим нравится.

– Сладкая булочка, – весело подхватил Илья, – в данном случае придурковатость вроде изюму. Но, конечно, для оперативной работы никак не подходит.

– Даже для такой элементарной, как эта. – Проскуров отвечал рассеянно, письмо явно его заинтересовало.

Продолжая болтать всякую галиматью, Илья следил за его лицом и убеждался, что принял верное решение – начать с письма и приложенных к нему комментариев Карла Рихардовича, которые он заранее перепечатал и слегка отредактировал.

Дверь несколько раз дергалась, Люся стучала, верещала что-то, в ответ Илья раздраженно бросал:

– Не мешайте работать!

Наконец Проскуров поднял на него глаза и спросил знаками, можно ли ему взять письмо себе. Илья кивнул и произнес:

– Иван Иосифович, а ведь мы с вами торчим в кабинетах часов по десять в сутки, пойдемте-ка на воздух, сейчас не холодно, и вроде метель кончилась.

– Идея неплохая, Илья Петрович, вот только чай допьем и пойдем, – он покосился в сторону балконной двери.

Илья отрицательно помотал головой, подошел и прошептал на ухо:

– Зачем их бесить? Я тут каждую подворотню знаю, оторвемся.

Летчик покачал головой и скорчил скептическую гримасу. Илья решительно направился к двери, повернул ключ. Канарейка успела отпрянуть и опять что-то заверещала. Они поблагодарили ее за чай и вышли, вежливо с ней попрощавшись.

«Привет», дежуривший в подъезде, как заправский лакей, открыл перед ними дверь и остался на своем посту. В арку они не сунулись, пошли в другую сторону, быстро обогнули флигель, нырнули в узкий проход между какими-то приземистыми строениями, похожими на огромные сугробы. Пришлось пробираться в полной темноте, по колено в снегу. Пару раз останавливались, прислушивались. Никаких признаков погони. Наконец очутились на Волхонке, огляделись.

– Вроде все в порядке, – сказал Проскуров и, опершись на плечо Ильи, принялся вытряхивать снег из ботинок.

– Маленькая экскурсия на Финский фронт, – заметил Илья с усмешкой.

– Ну нет, Илья Петрович, там снег до подмышек, и между прочим, еще и стреляют. – Проскуров зашнуровал ботинки, распрямился, пробормотал: – Разделение изотопов урана – главная проблема в производстве ядерного оружия.

– Уже знаете?

– А как же? Все-таки военной разведкой руковожу.

– Честно говоря, я сразу догадался, что вы уже в курсе, когда увидел, как внимательно читаете. Вот, хотел с вами посоветоваться. Письмо попало ко мне случайно. Я навел кое-какие справки, выяснил, что профессор Мазур действительно серьезный ученый, академик, не шарлатан, не помешанный. Конечно, прежде всего нужна компетентная экспертиза этого прибора, но организовать ее своими силами я не могу. Тема закрыта директивой товарища Берия: все разговоры о так называемом урановом оружии являются вражескими попытками отвлечь внимание советского руководства от более насущных проблем. Видите, уже вызубрил. Любой мой шаг в этом направлении чреват серьезными неприятностями не только для меня…

– Ясно, не объясняйте, – перебил Проскуров, – насущных проблем действительно хватает, вот уж в этом товарищ Берия точно прав. Где он сейчас, ваш академик?