Я снова перепробовала все средства для преодоления столь противного недуга, как икота, и решила просто успокоиться. Ничего страшного, до выступления должно пройти, иначе вместо песни будет икотный ремикс, который тоже может сойти за новое музыкальное течение. Я переслушала почти всю музыку на телефоне, а потом легла и закрыла глаза. Скоро, если все пройдет без сучка, но с задоринкой, мое желание сбудется! От всяких «сучков» нужно держаться подальше, а задоринку я обеспечу, даже не сомневайтесь. Скоро я снова стану стройной и красивой… Я приоткрыла глаз, посмотрела на свой жир и почему-то подумала, что буду скучать по нему. Мы с ним столько вместе пережили, а сегодня мне придется с ним расстаться навсегда. Я снова закрыла глаза и очнулась, когда часы пробили пять. Мне пора ехать. Карета была подана, а я, прикинув, все ли я взяла и все ли на себя надела, посмотревшись в зеркало, на ватных ногах, цокая лабутенами по паркету, как лошадь Пржевальского, отправилась покорять музыкальный олимп империи.

Возле местного Театра оперы и балета народу было больше, чем людей. Для артистов был организован отдельный вход, сродни красной дорожке на церемонии вручения премии «Оскар». Я вывалилась из кареты, опираясь на руку лакея, отдавливая ему ногу хрустальным каблуком с новой набойкой. Покрасневший от натуги и боли, он пожелал мне удачи, а я послала ему воздушный поцелуй, от которого он инстинктивно попытался увернуться. Продефилировав мимо толпы восторженных фанатов (спрашивается, откуда они взялись?), игнорируя протянутые мне самописные перья и листовки, где они просили оставить автограф, я медленно двинулась по лестнице, опираясь на перила. Меня услужливо проводили в мою гримерку, где я просидела в ожидании минут двадцать. В центре гримерки стояло большое зеркало, в котором было видно все происходящее на сцене. Оттуда доносились гномья ругань, топот ног, шелест кулис. На столике стояли какие-то духи, склянки, белила и прочая ерунда. Икота вроде бы приутихла, но я чувствовала, что она еще прошла не до конца.

– Ик-ак! мне теперь петь? – спросила я себя. От нечего делать я выглянула в коридор. Слуги несли букеты цветов в гримерку Мэй Донны и Мариэль Мэрло. В гримерку огра тащили целого поросенка, а в гримерку к Джейгу Урдану осторожно, пряча его от посторонних взглядов, – алкоголь. Возле гримерки Спаси Хайло собралась толпа фанаток, которая требовала оставить автограф прямо на обнаженной груди. «Убитлз» репетировали, приводя сумевших пробраться сюда фанатов в экстаз.

Мне цветов не несли. Принесли одну розу, которую я сразу узнала, с маленькой записочкой от Призрака, где значилось, что он жив, здоров, переехал, получил должность худрука. Потом мне передали какой-то мешочек, в котором лежало что-то похожее на тюремную передачу. Хлеб, фляга с водой и маленький кусочек подгулявшей буженины. Хлеб я попыталась разломить, в надежде, что там лежит нож или напильник и мне удастся в случае чего отсюда сбежать, но хлеб был настолько старым, что им можно было забивать гвозди. Я попробовала – получается. Да таким хлебушком можно спокойно делать ремонт! Через десять минут мне принесли огромную ракушку, внутри которой задохнулся и помер, сильно благоухая, неведомый мне моллюск. Ну хоть не «рука дружбы».

В гримерку постучались. Я великодушно разрешила войти. На пороге стоял улыбчивый и симпатичный молодой человек с корзиной цветов. Неужели?! Хоть кто-то додумался! Наверняка у меня есть тайный поклонник, который решил меня побаловать! А может быть, это…

– Цветочки не нужны? Недорого! – заявил с порога молодой человек, улыбаясь все шире и шире.

От досады и разочарования я тут же запустила в него какой-то пузырек. С профессиональной ловкостью коммивояжер увернулся и с той же самой невозмутимой улыбкой продолжил:

– Чашки, кружки, украшения, часы… С эмблемой Империовидения.

Я швырнула в него огромный пузырь с каким-то зеленым содержимым и попала прямо в плечо. Пробка пузыря была плохо закрыта, поэтому все содержимое разлилось у входа.

– Не надо так не надо! – сказал молодой человек уходя. Судя по запаху, который стал витать в комнате, это был ацетон с легким ароматом сероводорода и ноткой потных мужских носков. Для чего применялось это средство, мне так и не удалось узнать.

В дверь снова постучали. Я уже держала наготове очередной флакон. Молодой человек молча втащил огромную корзину белых роз.

– Пошел вон, продажн-ик! – заорала я, прицеливаясь как следует. – Ни кружеч-ик, ни цветоч-ик! мне не надо!

Молодой человек сразу разгадал мои планы и метнулся в сторону двери, забыв прихватить свою корзинку. В этот раз я попала в дверь, а флакон разбился вдребезги. К едкому аромату из предыдущей коллекции прибавился запах лаванды. Парфюмер Зюскинда, учуяв этот изысканный аромат, побил бы мировой рекорд по задерживанию дыхания.

«Лава-а-а-нда-а-а! Горная лаванда!» – запела моя совесть, а мне осталось только зажать нос и притащить добычу поближе, поставить ее на видное место и сделать селфи. Еще бы! Пока женщина сама не проявит инициативу, никто ей цветов не подарит! А поскольку цветы в моей жизни, явление еще более редкое, чем мужчины, я решила увековечить этот момент.

Пока я пыталась примостить корзинку напротив зеркала, я случайно задела локтем и разлила еще один флакончик, который запа́х освежителем воздуха «Елочка». Сделав несколько снимков на телефон, я решила поставить корзину пониже, чтобы было видно все розы, но случайно, среди цветов, увидела маленькую записочку.

– Хм… Надеюсь, что это не ценн-ик!.. – прокашлялась я, разворачивая бумажку. – Интересно, сколько стоит эта красота?

Но это был не ценник. Это было нечто бесценное.

Я всегда был и остаюсь твоим другом. Удачи, что бы ни случилось.

А.

Хм… А я уже думала, что добыла этот букет честным трудом, а мне его подарили… У-у-у! Так неинтересно! Я сунула записку в декольте. Внезапно я услышала, как из зеркала донеслись фанфары. На сцене появился Джио, одетый как петух на выпускном вечере в курятнике! Меня чуть не стошнило от ядовито-зеленой рубашки с розовым жабо и штанов цвета спелой дыни. Белый парик был украшен розовыми прядями, а накладные уши блестели от бриллиантов. «Алле? Полиция моды! Приезжайте и арестуйте это зеленое тело! В качестве наказания наденьте на него белую рубашку и черные штаны! Можете задушить его галстуком! Я не возражаю!»

– Дамы и господа! – торжественно воскликнул Джио. – Я безумно рад приветствовать вас на ежегодном конкурсе песни Империовидение. Вы знаете, насколько важно для нас чувствовать свое единство, поэтому сегодня, на этой самой сцене, где я сейчас стою, мы услышим исполнителей со всех уголков империи! А некоторые, кто не пожалел денег на билеты в первом ряду, еще и увидят! Шучу! Ежегодный песенный конкурс Империовидение объявляется открытым!

Пока звучала музыка и не утихали аплодисменты, я молилась о том, чтобы первой была не я! Икота, которая, как мне показалось, почти полностью прошла, начала меня мучить с новой силой.

– Итак, сейчас на сцену поднимется наш первый участник! Мы просим пройти на сцену самого поющего гнома! Джейг Урдан, прошу вас подняться на эту сцену! Пока наш исполнитель спешит порадовать нас своим вокальным номером, я хочу рассказать вам о нем. Наш участник работает грузчиком. Про то, что поет, узнал абсолютно случайно, когда ему на ногу упал ящик с чугунными чушками. Недавно он пошел на повышение и стал старшим грузчиком. Слова своей первой выразительной песни наш герой написал тогда, когда его бригада случайно разбила двадцать ящиков с бесценным фарфоровым сервизом. Через три дня он проснулся знаменитым. Его песню разобрали на цитаты и до сих пор используют для сопровождения погрузочно-разгрузочных работ. Встречайте! Джейг Урдан!