Удар… И тело взлетает над капотом.

28. Полёт

«Беда!» — заверещал бескрылый.

Второй раз повторять не пришлось.

Алекс кинулся в коридор. Маши нет. Он и сам не мог объяснить, зачем распахнул окно.

Внизу, словно муравьи, копошились люди. Звуки сирены скорой помощи долетали едва слышным шёпотом. Двадцатый этаж небоскрёба. Он увидел, как остановилось движение, и только проблесковый маячок мчался на сумасшедшей скорости. И точка. Всего лишь точка, наперерез ему.

Зачем он распахнул окно? Зачем поставил ногу на подоконник?

— Алекс, разобьёшься, — истошный крик Стаси, перешедший в шёпот: — Дурак бескрылый…

Она увидела, как, взмахнув руками, словно крыльями, он исчез за окном.

Стася сползла по стенке, затолкав кулак в рот, заглушая рыдания. «Дурак, а как же я? Дурак, куда же ты, дурак?»

Её тело содрогалось. Сюда не долетали крики снизу. Рыдания стихли. Она уставилась в одну точку, так и закусила свой кулак. А потом поднялась и на негнущихся ногах поднялась и пошла к окну, чтобы проследовать за ним, за тем, кого любила больше жизни.

О чём он думал, ставя ногу на подоконник? Зачем он делал это? Он знал лишь одно — там Маша, и без неё жизни нет для него.

Он летел. Воздушные потоки встретили неласково, ударив со всей мощи в лёгкие, наполнив рот вкусом крови.

Он отдался во власть бескрылому, выпустил его из тела. Последнее, что помнил Алекс, это свой прыжок из окна с двадцатого этажа.

Бесполезные крылья вырвались и затрепетали на лету.

Он видел её. Свою Машу. Он видел машину скорой помощи, которая пыталась затормозить. Он чувствовал гарь резины. Сотая доля секунды, и её душа отлетит в вечность. Распахнутые непонимающие глаза. Страх. Ужас. Боль. И желание жить. Жить, во что бы ни стало. Жить ради любви. Жить ради ребёнка.

Водитель, что есть силы, давил на тормоза. Откуда вынырнула эта девчонка? Она неслась наперерез машине. Машину крутило, но ему не удавалось справиться. Справа и слева стояли автомобили, а в них сидели люди и нелюди: взрослые и дети. Если он дёрнется туда или сюда, пострадают неповинные. Он уже видел её глаза, расширенные от ужаса. Её рот, исказившийся в уродливой гримасе. И только руки: она выставила одну, словно могла ею остановить надвигающуюся на неё махину, а другой прикрывала живот.

Яркие огни мигалки заставили её замереть. Миг вечности был неотвратен. Откуда взялась эта машина? Как она не заметила её? Маша думала только об одном: малыш, он может погибнуть. Рука вперёд. Огни слепят глаза. Вторая на животе: «Держись, родной, мы вместе!» И вдруг грудь сдавило с такой силой, что больно стало дышать. Ноги оторвались от асфальта. Душа подскочила, а сердце упало в пятки. Как при взлёте самолёта.

«Я умерла?! Уже? Как жаль, что нашему ребёнку не пришлось пожить! А где же кадры жизни, которые должны промелькнуть в голове перед смертью? И почему так давит грудь? Малыш, мы будем в раю. Мы в рай летим, ты веришь? Смотри, малыш, они смотрят на нас… Странно, а чего они смотрят на нас? Или не на нас? Разве наши души можно увидеть? И где моё тело? Вот машина, она дымится. А меня нет. Уже увезли?»

И вдруг она закричала: «Где моё тело? Верните мне его!»

— Смотрите, она кричит! — донеслось до её ушей.

— Наверно, с ума сошла! Тело ищет, а оно при ней.

— Бедняжка!

— А кто этот красавец, что спас?

— У нас только один такой: синий с золотым, но он бескрылый.

— Это же наследник, он летит!

— Бескрылый летит! Случилось чудо!

— Бескрылый летит! Смотрите! Летит! — повторяли внизу.

— На колени! Ониксовый дракон!

— Да нет же, приближённый!

— Там ониксовый!

Маша мало что поняла, но подняла голову. И правда, навстречу им летел красивый ониксовый дракон.

«Неплохо в раю этих драконов», — и она захихикала. Тревога отпускала. Страх уходил. Его место занимало любопытство. Она крутила головой и в какой-то миг поняла, что не умерла. Случилось чудо, её спасли. Но кто? Она не видела своего спасителя.

А внизу переговаривались люди:

— Не может быть. В стране был только один синий дракон с голубым вкраплением. Но он был бескрылый. Откуда взялся двойник?

— А кого он несёт?

— Это же его трофей! Его Маша!

— Сбылось предсказание старой вещуньи Гаван. Бескрылый полетел!

— На колени! Великий летит!

— На колени! Наследник летит!

И один за другим опускались люди и нелюди при виде ониксового дракона с рубиновыми глазами и синего с золотым вкраплением. Ониксовый повернул на юг. Синий проследовал за ним, аккуратно держа свою добычу в когтях. Они приближались к берегу океана, туда, где стояла небольшая вилла драгини.

— Мама, смотри, — Ник побежал по полянке, показывая пальцем в небо.

— Драйк! Драйк! — вдруг закричала Амелинда, и, ударившись о землю, обернулась в ониксового дракона на полтона светлее Великого. Она сделала круг над поляной, как бы поторапливая Драйка, и полетела навстречу приближающимся. Драйк, обернувшись кобальтовым драконом, закинул белоснежного дракончика с крыльями стрекозы к себе на загривок и последовал за драгиней.

Такого ещё не видели. Небо окрасилось золотым цветом. А потом повисла радуга, которая распалась на семицветный звездопад.

Люди снизу с замиранием сердца смотрели на невиданное ранее зрелище: на этот полёт четырёх драконов. Они летели на фоне золотого солнца, как символ той земли, чьё спокойствие они охраняют.

Ну вот уже берег. Высокий обрывистый берег. Они приземлились почти одновременно.

Синий с золотым дракон аккуратно поставил девушку на траву. Она крепко держалась за его огромные пальцы и поджимала ноги, словно боялась упасть.

— Маша, всё, мы прилетели!

Она успокоилась не сразу. Потом ощупала себя. Посмотрела на него, широко распахнув глаза. Провела рукой по огромной чешуйчатой морде. Шмыгнула носом:

— Алекс, это ты? — неуверенно спросила.

— А кто же ещё? Теперь тебе не отвертеться, и придётся