Свобода. Радость. Эти две вещи Пес любил больше всего на свете, кроме Аякса.

Аякс каким-то образом мог видеть Пса сейчас, его смутные очертания. Изгиб его спины, крошечные бугорки рогов. Через секунду изображение исчезло, но Аякс протянул невидимую руку и коснулся морды существа. Глаза Пса были рассечены пополам, засохшая кровь свернулась на его щеках, словно густые, вязкие слезы. Прости, мальчик. Прости.

И он… почувствовал своего дракона. Волна чего-то, похожего на любовь, пробежала по вытянутой невидимой руке Аякса и по всему его телу. Он со вздохом открыл глаза.

– Я думаю… Я думаю, я его почувствовал.

– С ним все в порядке? – Веспир сидела, скрестив ноги, и, похоже, не находила ничего из этого странным.

– Ему больно, но он жив. – Аякс мог бы просто догадаться об этом, и это, вероятно, было бы правдой. Но было что-то в том, как он видел Пса, в деталях, а не в общем образе, который Аякс носил в своей голове. Это было, как будто Пес оживился, когда услышал голос Аякса. В висках Аякса стучало. – Веспир. Спасибо. – Он опустил голову. – Мне жаль.

– Я знаю, – сказала она. Не «все в порядке» или «я прощаю тебя»

Они все сидели в этой тишине, ожидая прихода стражников. Они долго ждали, но теперь в их молчании не было никакой злости.

Если это конец, то хорошо было иметь друзей.

Эмилия плавала в темноте, совсем как в детстве: когда она спускалась в прибрежные пещеры, отец говорил ей, что это слишком опасно, но она любила покачиваться в темноте, слушая плеск воды, льющейся через узкое отверстие.

В этой пустоте она слышала приглушенные голоса остальных. Ближе всех был Люциан, выкрикивающий ее имя, затем Аякс, вопящий в агонии. Наконец, Веспир, ее голос был низким и музыкальным. Эмилия едва могла расслышать ее слова – красный, драконы, связь, – и они текли сквозь нее, наполняя ее разум блаженными образами драконов, скачущих по небу, без наездников, свободных. Оставалось надеяться, что она будет цепляться за эти счастливые мечты, когда они начнут разрезать ее тело на части.

Эмилия.

Был ли это ее отец? Люциан? Глубокий мужской голос, который она, казалось, хорошо знала, но не могла вспомнить. Она попыталась сесть, но, конечно, не смогла. Ее конечности отяжелели в этой невесомой пустоте.

Она лежала в темноте и ждала. Как настойчивый бой барабана, ее имя звучало снова, и снова, и снова.

Эмилия.

Эмилия.

Эмилия.

Когда рассвет осветил небо, колокола Драконспая зазвонили в унисон, и толпы людей заполонили городские улицы. Император был избран. Скоро на большой фонтанной площади начнутся танцы, и они зажарят кабанов для вечерних городских праздников. Дети покупали розовых и голубых сахарных драконов на рыночных прилавках, игорные дома делали ставки на то, кто из соперников выиграл, а бордели предлагали скидки. Городской шум не достигал Гиперии на такой высоте, в безопасности ее дворца. Она слышала только звон колоколов.

Гиперия откинулась в ванне из пахты и розового масла, пока служанки, одетые в черное и золотое, ее новая свита, полировали ей ногти и мыли ноги, а затем выложили ее церемониальное платье имперского черного цвета – символическая комбинация цветов всех домов, принадлежащая всем и никому из них. Послушники отмерили и быстро разработали наряды для всех пяти участников, чтобы быть готовыми к победе любого из них. Платье было из темно-черного атласа, с облегающим лифом и подолами юбок, которые довольно дерзко облегали ее бедра. Рукава и верхняя юбка из полупрозрачной ткани придавали ее движениям легкость. Воротник из золотой драконьей чешуи был обернут вокруг ее груди и шеи.

Она встала из ванны, вытерлась махровым полотенцем. Служанки уложили ее волосы в золотую волну, ниспадавшую до плеч.

Одетая по ритуалу, она просунула ноги в туфельки из чистого золота филигранной работы. Золотой меч, который она выиграла на Охоте, придавал столь необходимый вес на ее боку. Она вошла в гостиную своих новых императорских апартаментов. Жрецы ждали ее на диване, наслаждаясь виноградом. Петро встал, продолжая жевать.

– Настоящая императрица, – сказал он, улыбаясь.

Оттуда священники повели ее по коридорам в богато обставленный аванзал, который через двойные двери выходил на огромный балкон с террасой, заросший бугенвиллеей. Гиперия едва слышала шум толпы, но не сомневалась, что они выстроились вдоль золотых проспектов внизу. Увидев ее, они сразу же зааплодируют.

Бокалы с игристым вином стояли на столе рядом с подушкой из черного шелка. На ней покоилась императорская корона, сделанная из золота и напоминающая кольцо из драконьих зубов. В центре сверкал рубин самого глубокого, кроваво-красного цвета. Драгоценный камень был разрезан на пять частей. Пять домов. Пять драконов. Один правитель.

Скоро они наденут эту корону на голову и выведут ее на террасу перед собравшейся толпой. Тогда золотые знамена Вольска будут развеваться рядом с черными имперскими знаменами, и ее славное правление начнется.

– Оставьте нас. – Камилла отпустила слуг, которые закрыли за собой дверь. Жрица легко вытащила меч Гиперии из золотых ножен. – Можем ли мы забрать это, Ваше Превосходительство? На просмотр принято являться без оружия.

Гиперия наблюдала, как Камилла положила оружие на сервант рядом с подносом с жареным инжиром и тонко нарезанной ветчиной. Гиперия повернулась лицом к открытым дверям. Утренний ветер поцеловал ее щеки.

– Первый правитель из рода Вольска за девять поколений, не так ли? – Петро прищелкнул языком. – Ваша семья будет гордиться.

– У меня нет семьи, – спокойно ответила Гиперия, глядя на яркий солнечный день. – Моя мать и сестра мертвы, и мой отец скоро последует за ними.

– Э-э, это было истинным благословением, что Дракон послал вас на это Испытание. Если бы нам пришлось выбирать из тех четырех, – начал Петро, но Гиперия остановила его.

– Великий Дракон не посылал меня. Он выбрал мою сестру, и за это я убила ее. – Она повернулась лицом к жрецам. Камилла, заметила она, взглянула на меч. – Мы все знаем, что такое убивать кого-то.

– По правильным причинам. – дополнила Камилла. – Ваше Превосходительство, вы показали истинное сердце дракона, когда убили свою сестру.

– Да? – Гиперия провела кончиком пальца по верхушкам своей короны. – Когда я впервые прибыла на Испытание, я была уверена, что была проверена и прошла. Я знала только долг. – Она ухмыльнулась. – Некоторые могут сказать, что я лишена воображения. Но я не слепая, вы знаете.