месте, не очень бы развлекался. Наверняка епископ имеет вдвойне или втройне больше того, что закопал в часовне, а родственников у него достаточно; вы должны с его наследством распроститься. Жаль!

– О! Что я взял, то моё! – смеясь, прибавил Дерслав. – Человек не уверен в завтрашнем дне, а старина не разглосит о случившемся, потому что ему будет стыдно. Всё это сотрётся и я помирюсь с ним.

Уже вносили тарелки, Дерслав поднялся со стула и прошёл к столу, к которому приглашал гостей.

Страшу есть не хотелось, но пить был готов.

– Ну, – сказал он нетерпеливо, – ваша казна полна, желания хоть отбавляй, пора нам начать другую войну с епископом Збышком и королевой. Я прибыл к вам с этим. В Познани уже назначили коронацию… а мы должны этого рода… не допустить править нами. Мы достаточно его имели в течение долгого царствования Ягайллы! Война с Ягеллонами… этих негодяев… прочь… Мы найдём себе Пяста.

– Болька! Отца Офки на трон! – горячо закричал Дерслав. – Это только золотая мысль. Я ему корону дам, он мне дочку.

– Пусть Болько правит, пусть Дерслав, кто хочет, только не сыночек Соньки, – воскликнул Страш. – А значит, милый хозяин, вы с нами против них!

– Об этом вам и спрашивать было не нужно, потому что я собираюсь не на шутку; и я, и много человек со мной. Клехам не дадим нами править, уже достаточно они у нас были.

Куропатва закашлял.

– Да, да, – сказал он, – вся суть в этом. Надобно ввести новый порядок. Прочь десятины, отобрать у них имущество, Божьи слуги не нуждаются в этой мирской суетности. Оставим им нетронутыми власяницу и дисциплину!

Дерслав смеялся.

– Война против клириков! – воскликнул он, поднимая вверх кубок.

– Против королевы, – поправил Страш.

– У тебя только она в голове, – прервал хозяин.

– Посмотрите же на меня, – отозвался Страш, – не будете удивляться ненависти… Зуб за зуб. Хинчу из Рогова повесить…

Хозяин слушал, улыбаясь вокруг.

– Если война, – сказал он, – это всегда хорошо… У епископа Збышка, его семьи и друзей нужно вырвать из рук державу. Нас били ею достаточно по голове… Сперва нужно напасть на владения епископа и поживиться. Что будет, то будет. Первая вещь – ограбить их, как я моего дядюшку. Сразу станут покорными…

Тут он повернулся к Страшу.

– Что касается королевы и этих, как ты их называешь, отбросов, – за прозвище они сопротивляться не будут, хоть бы ещё хуже звучало – нам будет с ними трудней, чем с епископами.

– Хо! Хо! – выкрикнул Страш. – А это почему?

– Ба! – ответил Дерслав. – Когда камень четыреста лет лежит на одном месте, создаёт себе ложе и стелит. То же самое Литвин приобрёл для себя и своего рода. Послушай-ка тех, кто видел по дороге тело покойного, которого везли в Краков; что они об этом расскажут.

– Что там за чудеса происходили? – спросил Куропатва.

– От самого Гродка, я слышал, – говорил Дерслав, – по всей дороге толпы заплаканного народа сопровождали останки в Краков. Вокруг дубового гроба, украшенного короной и королевскими знаками, толпились все… высыпали деревни и города навстречу… По всей дороге стояло духовенство с хоругвиями, с крестами, с реликвиями. Процессии приходилось постоянно останавливаться для богослужений и траурных речей, из-за наплыва толпы, которая хотела хоть приблизиться к гробу. Шляхта, паны, князья, даже простой народ повсюду с рыданием встречали королевский катафалк.

– Не иначе как умершего полюбили больше, чем когда-то живого, – добавил Дерслав, – но определённо, что привязанность к семье и этим личинкам от этого усилится… Не так легко будет вымести Литвинов вон…

Страш бурчал, слушая.

– Что это всё значит? – отпарировал он дико. – Что думает народ? Ему лишь бы в колокола ударили и хоругви развевались, готов бежать. Когда мы их выгоним прочь, он будет так же радоваться, как теперь плачет на похоронах немощного старика.

Куропатва покрутил головой.

– Вы всё слишком как лях видите, – сказал он. – Нужно сперва начинать с тонкого конца. Духовенство держит Ягеллончиков; сначала мы ударим на духовных лиц, всё изменится, а если обязательно Ягеллоны или Литва должны править, мы возьмём Корибута, который в душе гусит.

– У нас есть Пясты, – воскликнул Дерслав, – зачем искать чужих богов?

– Литва пропадёт, – вертя головой, прибавил Куропатва, – а её жаль.

– Почему пропадёт? – прервал Дерслав. – Разве Болько не рождён от литвинки? Именно эта кровь у них двоих… Я Болька приведу.

Страш высушил кубок и громко ударил им по столу.

– Приводите, кого хотите, лишь бы королеву выпроводить.

Над этим упорством Страша все начинали усмехаться, что его ничуть не смутило.

– Вы все, сколько вас тут, этой женщины не знаете, – сказал он, – и поэтому недооцениваете. На польском троне не было ещё подобной ей. Глядя на неё, когда она гордая и холодная стоит в костёле или в замке, спокойная, равнодушная, никто бы не угадал, что она в своих маленьких руках всё держит. Даже Збышек, который сопротивлялся Витовту, не защитился от неё. Он делает то, что она хочет, потому что его собственный интерес хитрая женщина запрягла в свою повозку. Со стороны кажется, что она ни в чего не вмешивается, ни о чём не знает, слабая и бессильная… А где нет её руки и глаз? Чего она не сделает, когда захочет? Только никогда сама, её не видно за другими. За неё делают ксендз, воевода, какой-нибудь небольшой человек, как Хинчи, какой-нибудь клирик, урядник, за ними стоит она. Нужно ей было сыновей, у неё они есть, мешала Ядвига, она умерла. Во время малолетства она отдаст власть епископу или его друзьям, лишь бы для сына корону достать. Ей нужно, чтобы её любили, она сможет купить себе любовь, будет покорна, её никто не почувствует… а руку её на шее только тогда все узнаем, когда уже вздохнуть будет нельзя!

Страш говорил горячо, с невероятным запалом, а все слушали его сначала с ухмылкой, позже стали более серьёзными, а в конце давали одобряющие знаки кивком головы.

– Видишь, – сказал Дерслав, когда Страш закончил, – что с такой женщиной, какую ты нам показал, и королевой ещё, не так легко будет, как тебе кажется. Епископом Збышком тоже пренебрегать не стоит… За ним также громада силачей.

– Да, – начал Страш, – но у нас тоже есть силы… Нужно знать свой народ. У нас один такой смелый человек, как епископ, тянет за собой тысячи. Только нужно иметь отвагу и громкий голос. Как шли за похоронной процессией толпами, так пойдут против королевы, лишь бы нашёлся тот, кто их поведёт.

– Поводырей хватит, – вставил Дерслав, – Судзивой Остророг, Спытек из Мелштына, Абрам Збусский… а