Однако тут вышла путаница: поселились они близ иранского города с тем же названием Асадабад, и это положило начало многолетним спорам о том, где же на самом деле родился Джамалуддин-и-Афган и какая страна, Афганистан или Иран, вправе считать его своим сыном. Афганцы указывают, что сам он всегда называл себя Джамалуддин-и-Афган, то есть «Джамалуддин-афганец», и на этом основании считают вопрос закрытым. Иранские историки отвечают: он, мол, называл себя «афганцем», дабы скрыть свое иранское происхождение, и ссылаются на некие документальные свидетельства, по их словам, определенно решающие спор в их пользу. С другой стороны, в Афганистане в годы моего детства и юности множество людей в Кабуле знали его семью и родственников, в те времена еще владевших землей в Кунаре. На мой взгляд, это разрешает вопрос окончательно; но, может быть, я так думаю лишь потому, что сам я афганец?

С полной определенностью можно сказать одно. В наше время мусульманские страны борются за честь считаться родиной Джамалуддина. Но в его время каждое мусульманское правительство в конце концов начинало видеть в нем врага, возмутителя спокойствия, от которого лучше избавиться. Позвольте мне вкратце описать его поразительный, скитальческий жизненный путь.

Где бы ни рос Джамалуддин, все согласны с тем, что примерно в восемнадцать лет он впервые попал в Индию. Как раз в это время антибританские настроения там достигли лихорадочной остроты, и Джамалуддин, возможно, познакомился с мусульманами, строящими антибританские заговоры. В то время, когда разразилось Великое индийское восстание, он был в паломничестве в Мекке, однако вернулся как раз вовремя, чтобы стать свидетелем британских репрессий, поразивших весь мусульманский Восток. Видимо, во время этого первого путешествия в Индию Джамалуддин преисполнился ненависти к британцам и неприязни к европейскому колониализму в целом; то и другое он сохранил на всю жизнь. В любом случае, из Индии он отправился в…

• Афганистан, где завоевал доверие короля, которого британцы тщетно старались сместить. Король нанял Джамалуддина в наставники своему старшему сыну Азаму. Джамалуддин уже размышлял над необходимостью реформ и модернизации ислама для восстановления мусульманской гордости и мощи; обучение наследника престола, как ему показалось, давало прекрасную возможность сформировать правителя, который исполнит его замыслы. Он воспитывал принца Азам-хана в реформистских идеях и учил его вести Афганистан в современность. К сожалению, Азам наследовал своему отцу очень недолго. Его быстро сверг с трона один из его родственников, при поддержке англичан. Возможно, британцы приняли участие в заговоре отчасти именно потому, что не хотели видеть на афганском престоле ученика Джамалуддина. Они предчувствовали, что может из этого выйти. Так или иначе, Азам бежал в Иран и умер в изгнании. Джамалуддину тоже пришлось бежать, и он отправился в…

• Малую Азию. Здесь он начал выступать с речами в Константинопольском университете. Он провозглашал, что мусульманам необходимо узнать все о современной науке, но в то же время более твердо наставлять своих детей исламским ценностям, традиции и истории. Модернизация, говорил он, не обязательно означает вестернизацию: мусульмане вполне могут заниматься исламской модернизацией, ингредиенты которой содержатся в самом исламе. Эта мысль завоевала симпатии и широкой публики, и высших классов. Джамалуддин вполне мог бы занять в Османской империи какой-нибудь высокий пост и жить спокойно, как почтенный и хорошо оплачиваемый публичный идеолог ислама. Но вместо этого он начал учить, что людям нужна свобода толковать Коран самостоятельно, без угнетающего «руководства» со стороны улемов, которых он обвинял в отставании исламской цивилизации от европейской в плане научных знаний. Разумеется, это настроило против него мощный клерикальный истеблишмент, улемы добились его изгнания, и в 1871 году Джамалуддин отправился в…

• Египет, где начал проводить занятия и читать лекции в знаменитом университете Аль-Азхар. Здесь он продолжал развивать свою теорию модернизации на исламских условиях. (В этот период он также написал историю Афганистана – быть может, еще один хитрый трюк, призванный убедить публику, что он афганец, а не иранец?) Однако в Египте, где династия, основанная Мухаммедом Али, к этому времени выродилась в гнилую деспотию, полностью продавшуюся британским и французским интересам, он начал критиковать развращенность и коррумпированность элиты. Он призывал власть имущих быть скромнее и жить одной жизнью с народом, как поступали лидеры древней мусульманской общины. Кроме того, в Египте он начал призывать к парламентской демократии. И здесь, опять-таки, настаивал, что демократизация не равна вестернизации. Основу для исламской демократии он находил в двух традиционных исламских понятиях: шура и иджма.

Шура означает нечто вроде «совета». Это механизм, с помощью которого ранние мусульманские лидеры узнавали мнение общины и получали ее согласие на свои решения. Первой шурой была небольшая группа, которую собрал халиф Умар, чтобы выбрать себе преемника. Эта шура должна была представить кандидата мусульманам Медины и получить их одобрение. Разумеется, вся община тогда насчитывала лишь несколько тысяч человек, а ведущие ее члены могли поместиться в главной городской мечети и дворе при ней; так что демократия шуры была классической прямой демократией народного собрания. Как применить эту модель к огромной стране, вроде Египта – уже следующий вопрос.

Иджма означает «общее согласие». Это понятие впервые встречается в изречении, приписываемом Пророку: «Моя община никогда не согласится с ошибкой». Это изречение улемы использовали как доказательство того, что, если они согласились между собой по какому-то пункту вероучения – дальнейшего обсуждения или сомнений этот пункт не требует. Короче говоря, иджма они понимали как консенсус в своих рядах. Но Джамалуддин переосмыслил обе эти концепции и расширил область их применения. Опираясь на понятия «шура» и «иджма», он аргументировал, что правители в исламских странах не легитимны, если не пользуются поддержкой народа.

Эти демократические идеи заставили занервничать египетского монарха, а инвективы Джамалуддина против разложения высших классов оскорбили всех, чей доход превышал определенный уровень. Так что в 1879 году Джамалуддину пришлось покинуть Египет и снова вернуться в…

• Индию. Здесь «либеральное» Алигархское движение, основанное и возглавляемое сэром Саидом Ахмадом, развилось в силу, с которой стоило считаться. Однако сэра Саида Ахмада Джамалуддин считал британским холуем, о чем без обиняков и высказался в своем единственном крупном труде, «Опровержение материалистов». Но британцам идеи Саида Ахмада нравились. Когда в Египте разразился мятеж, британские власти заявили, что Джамалуддин ведет среди своих последователей подрывную пропаганду, и бросили его на несколько месяцев в тюрьму. Когда мятеж улегся, его отпустили, но выпроводили из Индии, так что в 1882 году он отправился в…

• Париж, где писал статьи для различных изданий на английском, персидском, арабском, урду и французском (всеми этими языками он не просто бегло владел, но умел вполне литературно и даже красноречиво на них писать). В своих статьях он развивал мысль, что ислам – по сути своей рациональная религия, готовящая почву для научной революции. Он по-прежнему настаивал, что мусульманские улемы и деспоты затормозили научный прогресс исламского мира, однако замечал, что то же самое делали священнослужители и деспоты в других религиях, включая христианство. Во Франции в это же время философ по имени Эрнест Ренан писал, что мусульмане внутренне неспособны к научному мышлению (тот же Ренан говорил, что китайцы – «раса с чрезвычайной ловкостью рук, но без всякого чувства чести», что евреи «несовершенны», что «негры» счастливее всего, когда возделывают землю, что европейцы – природные господа и воины, и что, если каждый будет заниматься тем, «для чего создан», все в мире пойдет на лад)[68]. Джамалуддин провел с Ренаном знаменитые (по крайней мере, среди мусульман) дебаты в Сорбонне: там он доказывал, что ислам кажется менее «научным», чем христианство, лишь потому, что был основан позже и находится сейчас на более ранней ступени развития.