Всё это время девушка предавалась размышлениям, прокручивая в голове воспоминания. Нужно было привести себя в порядок не только физически, но и морально. Поэтому из комнаты она вышла только к ужину и направилась сразу проведать Айрин.

Девочку уже обмыли и уложили в кровать. Пусть её раны и затянулись, но из-за травмы бедра, ей было тяжело ходить. Эбигейл сидела рядом с кроватью, закрыв лицо руками и тяжело дыша, судя по всему она тоже пришла недавно и глядя на это, Анна вдруг вспомнила её на коленях у могилы Офелии.

«Бедная Эбигейл, она любит Айрин. Конечно же она убита горем. Узнать о трагедии в числе последних, не иметь возможности проявить заботу и видеть тяжёлые последствия. А ведь даже Айрин уже смирилась со своей травмой.» — подумала она приблизившись.

Эбигейл выглядела как мать, что всеми силами старается держаться, дабы не расстраивать ребёнка, но эмоции были сильнее.

— Айрин очень хотела обратить на себя внимание отца, поэтому и решила преодолеть барьеры для взрослых. Это был очень смелый и вместе с этим глупый поступок. — эти слова прозвучали немного дерзко.

— Мисс Эбигейл, не волнуйтесь, я обязательно восстановлюсь! — бодро произнесла Айрин с улыбкой, стараясь тем самым приободрить девушку.

— Мисс, после долгой дороги Айрин нужен отдых. — тронув за плечо, добавила Анна.

— Да-да. — немного отрешённо ответила она и поднялась. — Спокойной ночи, моя дорогая.

Наклонившись к девочке, она поцеловала её в лоб. Несмотря на скорбный тон, Эбигейл не проронила ни слезинки.

— Мисс Лейн, составите мне компанию?

— Конечно. — кивнула гувернантка. — Спокойной ночи, Айрин.

— Я ещё немного почитаю?

— Тогда не засиживайся. Всё-таки читать в постели вредно для глаз.

Проверив окно и окинув взглядом комнату, Анна указала Эбигейл на дверь и они вышли, оставив девочку в обществе горничной.

— Уже так поздно, сегодня я останусь в Ваден-Холде. — неожиданно нарушила тишину мисс Лэнгвертон. — Я ещё долго не смогу уснуть, вы посидите со мной?

— Как пожелаете. — безразличным тоном ответила Анна.

Девушки спустились на первый этаж и прошли в синюю гостиную. В камине уже потрескивали дрова, а в креслах лежали свёрнутые красно-коричневые пледы. На столике под шерстяным колпаком был чайник, а в небольшой белой вазочке засахаренные фрукты и шарики из рассыпчатого теста.

Разлив чай по чашкам, Анна села в кресло и накрыла ноги пледом. Несмотря на близость камина, разожгли его не так давно, ведь в комнате было прохладно. Старинный замок не только выглядел холодным, но и был таковым.

Этот холод проникал глубоко под кожу, въедаясь сотнями игл и уничтожая всё то хорошее, что было внутри.

— Мисс Лейн, чем же вы были опечалены сегодня днём? — неожиданно спросила Эбигейл.

— Вам показалось. — сухо обронила Анна, не глядя на девушку. Но пальцы слегка дрогнули, из-за чего поверхность воды в чашке пошла рябью.

— Мисс Лейн, неужели вы до сих пор вините себя в произошедшем?

— Нет. Я уже поняла, что моей вины в этой ужасной трагедии нет.

— Тогда что вас так гнетёт? Вы можете мне открыться, я постараюсь вас понять. Вы стали неотъемлемой частью жизни моей дорогой Айрин, а значит и для меня вы дороги.

Вкрадчивый и нежный тон, заставил что-то внутри дрогнуть. Но Анна так и не решилась заговорить.

— Неужели вас обвиняет Адам? — совсем тихо высказала свою догадку аристократка.

— О нет! — тут же возразила Анна. — Мистер Хэлтор очень понимающий и добрый человек.

— Но тогда что?

— Мисс Лэнгвертон, мне правда тяжело говорить. Я всё время думаю про Айрин, наверное поэтому и выгляжу такой печальной.

— Я пыталась поговорить с Адамом, но он такой закрытый. Мне даже показалось, что он раздражён. Хоть я и знаю его столько лет, но иногда, он всё же удивляет меня.

— Он волнуется не меньше нашего. Пусть на данный момент, жизни Айрин ничего не грозит, её будущее всё ещё под угрозой. — Анна наконец произнесла вслух то, о чём в последнее время думала и даже при всём желании мне могла выкинуть из головы.

— Но что нам делать?

— Нам остается только надеяться и ждать, — произнес Адам, быстрым шагом пересекая порог. Он занял свободное кресло рядом с Эбигейл.

— Я наверное поднимусь к себе, — сказала Анна, вставая. — Думаю моё присутствие здесь лишнее, вам должно быть есть о чём поговорить.

— Останьтесь, я настаиваю. — твёрдо произнёс Адам, его слова прозвучали почти как приказ.

Девушке вдруг показалось, что он взглянул на неё совсем другими глазами. Дело было даже не совсем во взгляде, а скорее в признании своих чувств, что не укрылось от взгляда Эбигейл.

Чувствуя себя воровкой, Анна неосознанно подтянула плед выше, стараясь прикрыть большую часть сиреневого платья, что осталось в её шкафу с первого дня в Ваден-Холде. Это платье некогда было домашним для покойной Офелии и после разрешения Адама, девушка позволила себе вернуть его, но этот наряд совсем не соответствовал образу сдержанной гувернантки. Однако, ничего другого, у Анны в этот день не было. Из-за нахлынувших чувств, она так и не разобрала вещи, о чём сильно жалела в данный момент.

Под пристальным взглядом синих глаз, она опустилась обратно в кресло.

Некоторое время, их сковывало тягостное молчание. Время тянулось медленно. Успела зайти мисс Мелис, она отчиталась о приготовленных для мисс Лэнгвертон покоях. В этот момент Анна поняла, что сидя втроем возле камина, они были словно равными.

«Пусть мисс Эбигейл и была добра ко мне, но она всегда сохраняла дистанцию. Должно быть несчастье, заставило её забыть о том, что я всего лишь гувернантка. Но почему Адам позволяет себе подобное?» — думала она, мелкими глотками отпивая горячий чай.

Глядя на Адама, можно было подумать, что он совершенно спокоен, но по необъяснимой причине, Анна улавливала его состояние и точно знала, что он недоволен и обеспокоен, пусть и не показывает этого.

Сколько бы она ни пыталась убедить себя в том, что он мерзавец, однако, сердце продолжало учащённо биться в его присутствии. Это можно было бы списать на страх, но Анна слишком хорошо себя знала и чувствовала что такая реакция не признак страха, а предвкушение. Её словно притягивало к нему незримой силой, что сильнее воли и здравого смысла. Разум твердил, что Адам Хэлтор не стоит и её мизинца, но сердце твердило, что в его действиях есть и уважение. То, с какой почтительной заботой он спрашивал гувернантку каждый раз о самочувствии, с какой нежностью смотрел и даже сейчас, пусть он и сверлил взглядом языки пламени, но вместе с ароматным деревом, и сам горел