– Может быть, расскажу, – сказал Джек Сьюворд. – Но не сегодня. Сейчас у нас есть другое дело.

– Значит, уже почти время? – вмешалась Руби. – Он уже близко?

– Кто уже близко? – спросил я. – Кого вы ждете, а?

Сьюворд улыбнулся – с жутковатым спокойствием.

– Мы ждем его, мистер Дикерсон! – Он вытянул руку, указывая на океан. – Вон! Смотрите!

Его обезображенное лицо было озарено пляшущим светом яростного пламени. Я вгляделся в темноту и понял, о чем он. То зарываясь носом в волны, то низко кренясь, к берегу несся парусный корабль, явно потерявший управление.

– Он в опасности! – проорал я. – Если сейчас же не выправит курс – разобьется к чертовой матери!

– Мы ничего не можем сделать, – сказала Руби. – Остается только молиться.

– Он и должен разбиться, мистер Дикерсон, – сказал Сьюворд. – Но останутся выжившие. И среди них один, который нам нужен. Который изменит ход всех наших судеб.

– Кто он, черт возьми? Кто там на борту такой важный для вас?

Сьюворд вздохнул, словно ответ на мой вопрос был совершенно очевидным.

– Дитя Дракулы, кто же еще? – сказал он.

Корабль потерпел крушение, и мы ничего не могли сделать, чтобы предотвратить трагедию. Ощущая спиной жгучий жар костра, мы смотрели, как судно накреняется, заваливается на борт и – с оглушительным треском дерева и скрежетом металла – начинает тонуть.

Я подбежал к кромке воды, высматривая спасшихся. Завопил во все горло, чтобы они следовали на звук моего голоса. Сьюворд и женщина стояли за мной, как часовые. Наконец из темной воды показались всего трое – двое мужчин и мальчик.

Я ринулся в волны к ним навстречу, помог выбраться на берег, и они, шатаясь и спотыкаясь, побрели к костру.

– Артур! Квинси! – вскричал Сьюворд в каком-то исступленном восторге.

Старший из мужчин заключил доктора в объятия:

– Джек! Слава богу! Слава богу, ты жив! Но… твое лицо…

– Это долгая история. Думаю, тебе и самому есть что рассказать.

– Да, ты прав. – Артур указал на второго мужчину. – Это Стрикленд. Если бы не он, мы с Квинси не стояли бы здесь.

– Я Джордж Дикерсон.

Он окинул меня внимательным взглядом и улыбнулся:

– Ну конечно. Полицейский. Американец.

Я невольно расплылся в ответной улыбке. Мы обменялись рукопожатием. Мальчик – Квинси – тоже улыбался. В сердце на миг затеплилась надежда.

Потом заговорила Руби. Несмотря на свой возраст и пол, она прямо-таки излучает властность и силу. Истинная дочь своего отца.

– Господа! – (Мы все разом повернулись к ней.) – Нам нужно разработать план.

– План чего, мэм? – спросил я.

Она пристально посмотрела мне в глаза:

– Финальной битвы.

Дневник Джонатана Харкера

10 февраля. Не помню случая, когда мне приходилось бы напрягать силы на протяжении столь долгого времени или столь безжалостно и неумолимо принуждать себя к стоической выносливости. Целые сутки я шел без остановки. Кажется, часто брел в полусне, как заведенный переставляя ноги, подчиняя тело своей воле даже сквозь туман беспамятства.

Я неуклонно двигался на восток: где можно, держался железнодорожных путей, а в отсутствие таковых следовал инстинктам и звездам. На своем пути через графства Англии я старался не привлекать к себе внимания и поменьше попадаться на глаза кому бы то ни было. Мною по-прежнему владело тревожное ощущение, что самая страна меняется, переживает процесс возврата к каким-то темным временам. Никогда еще здесь, на родине, меня не преследовало столь неотвязно чувство, что мне грозит опасность, причем сразу со всех сторон.

В атмосфере повсюду разлито какое-то голодное вожделение, словно все запретные страсти, которые долгое время приходилось обуздывать, теперь вырвались наружу. Черная тень графа легла на всех нас, и теперь мы уже понимаем, какие еще силы таятся во мраке.

Уже наступил второй вечер моего отчаянного похода и сгустились сумерки, когда я увидел впереди мрачный лесной массив. К тому времени я находился на окраине Восточной Англии[71] (во всяком случае, мне так кажется). Миль десять, наверное, прошагал по железнодорожному пути, прежде чем по обеим сторонам от меня потянулись плотные стены вязов и ясеней.

Было поздно, я валился с ног от усталости. Уже больше часа мимо не проходил ни один поезд, и вокруг стояла тишина, глубокое безмолвие сумерек, действовавшее на меня почти умиротворяюще. Впервые за последние три дня мне перестало казаться, что за мной наблюдают.

С непоколебимой решимостью я продолжал идти вперед. Потом вдруг споткнулся, охнул, с трудом удержал равновесие, но тотчас же снова споткнулся и на сей раз упал. Колени подломились, протестуя против столь безжалостного обращения с ними. Ноги гудели и ныли от боли. Сказывались долгие дни заточения и вынужденной неподвижности. Где-то далеко в лесу раздался жалобно-вопрошающий крик совы. С минуту я лежал на земле, совершенно беспомощный и беззащитный. Если бы вампир застал меня в таком уязвимом положении, моя жизнь не стоила бы и гроша.

Нет, решил я, нужно где-нибудь укрыться и отдохнуть, хотя бы пару часов, прежде чем идти дальше к морю. С огромным трудом я встал и шаткой походкой углубился в лес – недалеко, ровно на такое расстояние, чтобы меня не было видно с путей. Скрытый деревьями, я нашел удобную ложбинку в земле, устланную сухими листьями, и в изнеможении рухнул в нее.

Сон пришел почти сразу, даруя измученному телу долгожданное отдохновение.

За секунду до того, как провалиться в сонное забытье, я опять услышал крик совы, теперь прозвучавший ближе.

Через несколько часов – когда именно, не знаю, – меня разбудили два голоса: мужской и женский, явно молодые.

– Кто он, как думаешь?

– Бедняга выглядит страшно изнуренным.

Голоса звучали приятно, добродушно и (хотя в последнее время я снова привык не полагаться на подобное впечатление) внушали доверие.

Я открыл глаза и неловко вскочил на ноги. Лихорадочно порылся в кармане и вытащил самодельный крест, слаженный по дороге.

Незнакомцы рассмеялись – смех мог бы показаться жутким в этом густом безлюдном лесу, но для моего слуха прозвучал на удивление мелодично, просто очаровательно.

– Не бойтесь, – сказал мужчина.

– Мы не из них, – добавила женщина.

В бледном свете луны я разглядел двух нежданных гостей. Они оказались даже моложе, чем я думал. Оба не старше двадцати одного года. У него темные волосы, у нее – светлые. Оба в простой практичной одежде деревенских жителей, и от них веяло улыбчивым радушием.

Все еще полный подозрений, я выставил крест перед собой и шагнул к ним.

Ни один из молодых людей при моем приближении не дрогнул.

– Улыбнитесь, – сурово велел я. – Покажите зубы.

Они подчинились. Я без всякого