– Да!

– Что он хочет?

– Там нужна помощь.

– Я помогу, – отозвался Паоло.

От рулевого весла толку мало, каждая волна поднимала корабль так, что днище оказывалось на виду, весло повисало в воздухе и его всего лишь требовалось не упустить. С этим могли справиться рулевой, Медичи и еще один матрос.

Но оказалось не все так просто, сильные руки Паоло весьма действенно держали весло, как только он отпустил, руль повело в сторону. А впереди уже нарастала следующая волна. Вцепившись в весло, чтобы развернуть галеру носом к волне, Лоренцо с ужасом наблюдал, как Пико скользит по мокрым доскам настила и… съезжает за борт! Он то ли не сообразил, то ли не успел, то ли не сумел ни за что ухватиться. В следующее мгновение парнишка уже барахтался в воде.

Паоло пытался добежать до Пико, но не успел.

С борта бросили веревку, но парнишку отнесло чуть в сторону, не достал. Еще раз… снова не получилось.

И тут…

В воду полетело сильное стройное тело – Паоло бросился вслед за своим любовником, чтобы попытаться спасти! Все произошло так быстро, что привязаться сам Паоло не успел. Он добрался до Пико, даже подхватил парнишку, не давая тому уйти под воду, веревку бросили снова, потом еще раз, однако две головы над водой были далеко, а развернуть галеру и подплыть ближе невозможно.

Следующая огромная волна-убийца уже поднимала корабль на своих плечах…

– Держи! – заорал рулевой, изо всех сил вцепившись в весло.

Капитан тоже что-то орал гребцам, те налегли на свои весла с одной стороны и без его приказа.

Корабль разворачивало к волне боком, в последнее мгновение перед надвигающейся стеной воды огромным усилием всех вместе его удалось выровнять.

Когда вал наконец опустил галеру вниз, никаких голов на поверхности воды, уже не было. Как ни вглядывались, ничего не увидели.

Рулевой перекрестился:

– Приняло жертву. Упокой, господи, их души…

Лоренцо невольно обратил внимание на то, что крестится рулевой как-то странно – от правого плеча к левому. Потом узнал, что тот грек, а они крестятся иначе, хотя и христиане.

Буря уходит так же неожиданно, как налетает.

Море действительно приняло жертву и успокоилось.

Все молились и за спасение своих душ, и за упокой погибших. Лоренцо сидел мрачный, словно черная тень. На его глазах гибло немало людей, но вот так – никогда.

Паоло когда-то появился из темноты и туда же ушел, причем спасая своего любовника.

К Медичи подошел капитан:

– Считайте, в рубашке родились, милорд. Такую бурю даже я не видел. Теперь понимаете, почему мы цепи отстегиваем?

Лоренцо поднял голову:

– Сколько стоят ваши гребцы? Я обещал их выкупить.

– Не надо, милорд, я их сам отпущу. Нельзя держать в оковах, если в такую бурю выжили.

– Держите, раздайте всем по десять флоринов, а оставшееся себе и помощникам.

– Спасибо, милорд…

Мачта рухнула, часть весел была сломана волнами, но и оставшимися уже свободные гребцы работали так, что галера даже без парусов, казалось, летит над водой.

Лоренцо долго смотрел назад, туда, где море поглотило его помощника и Пико. Паоло не мог оставить парнишку одного сражаться со стихией. Между верностью хозяину и любовью к Пико он выбрал любовь.

– Милорд, – окликнул его капитан, – никогда не оглядывайтесь, особенно если оставили там кого-то. У вас еще все впереди. Море приняло жертву, жизнь приняла жертву, значит, дальше все будет хорошо.

Наверное, он прав. Жизнь приняла жертву и продолжилась как ни в чем не бывало. Что для нее гибель всего двоих?

Теперь Лоренцо сидел, привалившись спиной к обломкам надстройки, лицом к Ливорно, куда они стремились, и размышлял. Но не о гибели Паоло, а о себе. Он вдруг понял, что остался совсем один. Брат жестоко убит, помощник погиб, друзья… друзья годятся только для пирушек, философских споров, веселья… а посоветоваться не с кем. Остался только один человек, которому он мог открыть сердце и думы – мать. Лишь с донной Лукрецией он мог посоветоваться, лишь ей рассказать, что на душе и в мыслях.

А подумать было о чем.

Разбить союз Рима и Неаполя еще не все.

Нужно придумать, как прекратить войну в Италии, где война папы против Флоренции высветила множество проблем. Когда все против всех, воюющих легко брать голыми руками. У союзников Флоренции – Милана и Венеции – свои интересы, но Милан серьезно ослаб за время после гибели Галеаццо, да и при нем был не тот, что при предыдущем герцоге. А Венеция всегда в стороне до тех пор, пока не подворачивается возможность отхватить кусок пожирней у соседей. Лоренцо ничуть не сомневался, что, представься ей таковая в отношении Флоренции, не упустит. Хорошо, что границы нет со Светлейшей Республикой.

Но главное – папа Сикст. Он враг навсегда и пока этот понтифик жив и у власти, покоя ни Медичи, ни Флоренции не будет.

Как устранить? Ответить заговором на заговор? Отравить или подослать наемного убийцу? Пожалуй, это смог бы сделать Паоло, но у Лоренцо больше не было помощника, способного быть настоящей тенью. Да и чем тогда он, Лоренцо Медичи, лучше того же Сальвиати или Пацци? Или даже самого папы?

Отрешить его от власти? Но как, у папы слишком сильно влияние.

А еще он думал о том, как защищать Флоренцию в случае новой опасности.

Тоскана словно на перепутье, это хорошо и плохо одновременно. Все дороги ведут в Рим, но почти все они проходят через Тоскану. Ее всегда будут пытаться захватить. Может быть, действительно Флоренции следует иметь свою большую армию, а не наемников или ополчение? Ополчение против опытных солдат бессильно, у всех сильных герцогств и у папы римского свои армии.

Но душа Великолепного протестовала, не принимая этого факта, нет, он предпочел бы дедов способ – покупать, оплачивать, если надо, наемников. Но еще лучше не допускать положения, когда придется защищаться.

В Неаполе философ Джованни Понтано, который служил секретарем у Ипполиты Сфорца, показал Медичи написанное для герцога Калабрийского наставление под названием «Государь». Таких наставлений будущим правителям написано много и до Понтано, и после, самое известное – Никколо Макиавелли, оно появилось позже. У Лоренцо блестящая память, он редко забывал прочитанное однажды.

Вот и теперь память услужливо восстановила советы Понтано: быть мудрым, добрым, справедливым, доступным… А воином? Нет, такого там не было. Лоренцо был согласен, правитель не должен воевать сам, подобно герцогу Урбино, дело правителя, неважно, герцог он или просто «первый среди равных» гражданин республики, управление. Грош цена правителю, который не сумеет предусмотреть заговор или войну, не сумеет договориться с соседями и даже врагами.