– Знаю, Фрэнк.

– Ты только посмотри на нас, – сказал Гонзалес. – Человека на Луну послали, а ни черта найти не можем.

После тридцати четырех минут наблюдения старший парковщик, жадно улыбаясь, сделал попытку повторно приблизиться к нам. Однако Майло не был расположен шутить и бросил на вымогателя предупреждающий взгляд, которого хватило, чтобы тот убрался подальше.

– Жадный дурак, – сказал лейтенант.

А я ответил:

– Смотри.

* * *

Дариус Клеффер с женщиной в красном топе вышли из ресторана и повернули налево, в переулок. Клеффер уже достал сигареты.

Даже с огромными каблуками на сапогах женщина выглядела маленькой, не намного выше пяти футов. Невысокий рост, тонкая талия и первоклассная осанка делали ее грудь еще более выдающейся.

Она несла маленькую сумочку, покрытую чем-то вроде бело-черного меха. Вся ее походка дышала горделивым достоинством, тугие бедра перекатывались, как на шарикоподшипниках, каждая ягодица функционировала самостоятельно.

Замечательный мускульный контроль. Привыкла выставлять тело напоказ.

Рядом с ней, сутулясь, шел Дариус Клеффер.

Он остановился на том самом месте, где мы с ним разговаривали, оперся спиной о кирпичную стену и посмотрел в лицо женщине. Та придвинулась ближе.

Клеффер предложил ей сигарету – она не отказалась, – дал ей прикурить, потом закурил сам.

Они курили и продолжали флирт; пару раз женщина принималась заразительно смеяться, широко раскрывая рот и запрокидывая голову назад, отчего ее волосы падали настоящим черным цунами, причем завершала она эту сценку прикосновением к руке Клеффера.

Наблюдать за их шутливой болтовней нам мешали только прохожие, то и дело проскакивающие мимо переулка.

– Ах, настоящая любовь, – прокомментировал Майло.

Мы ждали еще несколько минут, прохожих стало немного больше. Стёрджис принялся отбивать пальцами ритм на приборной панели.

– Что за песня? – спросил я.

– «Марш полковника Боуги». – Он прикрыл глаза.

Я продолжал наблюдать. Пешеходов стало еще больше. Один из них остановился в паре футов от поворота в переулок.

Высокий мужчина в черной бейсболке и длинном черном плаще.

Нелогичный выбор для теплого солнечного дня.

Как раз в тот момент, когда я толкнул Майло, мужчина свернул в переулок, на ходу засовывая руку под плащ.

Я толчком распахнул водительскую дверцу. Лейтенант был уже на улице и пересекал Мелроуз, виляя между авто, двигающимися в двух направлениях, и не обращая внимания на какофонию гудков и проклятий. Я поспешил за ним вдогонку и получил свою долю возмущенных ругательств.

Может, из-за шума или чего-то другого, но человек в бейсболке оглянулся.

Длинное костлявое лицо.

Широкие солнцезащитные очки с черными стеклами.

Прямо под тонкой нижней губой – идеальный квадрат волос. Начисто выбритая голова под бейсболкой. Ногти на пальцах покрыты черным лаком.

Но, без всякого сомнения, перед нами стоял Джон Дженсен Уильямс. С ножом в руке.

Внезапно он прыгнул в переулок.

Майло достиг тротуара и выхватил пистолет. Прохожие завизжали и бросились врассыпную.

– Звоните «девять-один-один»! – крикнул кто-то.

Уильямс взмахнул ножом. Длинное изогнутое лезвие – таким мы с Робин потрошим рыбу и удаляем из нее кости.

Несколько дюймов клинка окрасились в алый цвет.

Дариус Клеффер свалился на землю, зажимая руками живот.

Женщина в красной майке стояла между ним и Уильямсом с ничего не выражающим лицом. Она ничему не удивлялась.

Потом, заметив Майло с пистолетом, картинно расплакалась.

Джон Дженсен Уильямс посмотрел на свой нож. Снова повернулся к Клефферу, стонущему от мучительной боли.

– Брось его! Сейчас же! Брось! – скомандовал Стёрджис.

– Спорим, это была самооборона? – сказал Уильямс мягким голосом. Он опустил руку и расслабил пальцы. Острие ножа смотрело вниз.

Потом пальцы сжались. Клинок нацелился вперед.

И он ринулся на Майло.

Тот выстрелил ему в центр туловища, как учили в академии.

Уильямс остался на ногах; дырка на плаще казалась почти незаметной.

– Ай, – прошептал он, но держался при этом спокойно.

Бронежилет?

Майло, должно быть, подумал то же самое. Он выстрелил снова, проделав в гладком белом лбу Джона Дженсена Уильямса приличное отверстие.

– Ой, – произнес Уильямс и тяжело упал. Рухнул он почти на Клеффера, который продолжал хныкать и становился все бледней.

Женщина в красном топе поправила волосы.

– О, благодарю вас, сэр! Вы спасли мне жизнь.

Она даже не взглянула на Дариуса Клеффера, визжавшего от боли; из-под пальцев, которыми он зажимал рану, бежала кровь.

Я подошел к нему, чтобы оказать помощь.

Майло надел на женщину наручники.

– Сэр, я жертва, – сказала она.

– Собственной глупости.

– Это ты глупец. К тому же жирный и уродливый.

– Пой, птичка, – ответил Майло, набирая 911.

Кашмир Катт – так она себя называла, и это подтверждалось фальшивым удостоверением личности. Тот же поддельный документ гласил, что ей двадцать пять лет. Карточка ютилась в ее тесной сумочке из кроличьего меха с четырьмя сотнями долларов наличными, двумя презервативами, двумя дозами кокаина и одной метамфетамина.

Настоящее ее имя было Агнес Брзика, а подлинный возраст – тридцать один год. Она не видела смысла оспаривать это, потому что пять раз попадала в базу данных Национального криминалистического информационного центра. Аресты за домогательство, наркотики и один раз за нападение.

Будучи уличена Агнес продолжала лгать, начиная с того, как долго она знала Уильямса.

– Всего пару недель, сэр. – Она сумела выклянчить тюремную робу на размер меньше, и теперь грудные силиконовые импланты упорно рвались через ткань на волю.

– Девушка, танцевавшая вместе с тобой в «Черном бархате», говорит, что Уильямс ходил к вам на протяжении месяцев, и вы часто уходили домой вдвоем, – сказал Майло.

– Какая девушка? – спросила Брзика.

– Это имеет значение?

– Некоторые из них врут.

Лейтенант ждал.

– Ладно, – уступила Брзика. – Ну да, я ходила с ним, но не хотела нажить себе неприятностей.