Элементали, изначально не способные защитить свой дом, теперь и вовсе сдались. Слухи о чуме оказались правдой: те редкие горожане, что попадались на пути Цезаря, были больны, это становилось заметно сразу. Бледные, худые, с потухшими глазами, они даже не пытались отгонять насекомых, устраивавшихся на их язвах. Они еще не были мертвы, но уже не сражались за жизнь. Да и ради чего им сражаться? Их лидеры мертвы, их святыни украдены, их родные погибли – или вот-вот погибнут. Они просто не видели перед собой будущего, за которое стоило бы сражаться.

Глядя на все это, Цезарь понимал, почему его брат так увяз в этой войне. Катиджана, как и его самого, мало волновала политика. Но когда посмотришь на такое, понимаешь: это уже за пределами политики и чьих-то там интересов. Все сводится к примитивному, самому важному: кто будет жить, а кто умрет. Если ничего не делать, скоро все миры будут выглядеть, как Сивилла.

И все же, продвигаясь от окраины города ко Дворцу, Цезарь не боялся. Знал, что может погибнуть или привлечь лишнее внимание, – и не боялся. Шел в чужой маске, сковывавшей его силу, – и не боялся. А что делать? Страх просто не был частью его природы, и, хотя он был Цезарю знаком, для его пробуждения требовалось нечто посерьезнее, чем Сообщество Освобождения.

Угроза Эвридике, например. Но об этом он предпочитал не думать, слишком уж унизительны такие мысли были для наследника первой ветви.

Попасть в Сивиллу оказалось проще, чем он ожидал. Он-то подготовился к тому, что Наристар начнет спорить с ним, отговаривать, сообщит обо всем его клану. Но временный правитель дома Арма, похоже, был чем-то сильно озадачен. Он спешил вернуться к своим делам, а значит, ему нужно было избавиться от Цезаря как можно скорее. Хочешь попасть в Сивиллу? Да пожалуйста! Только не мешай тем, кто уже работает там, и веди себя осторожно… насколько это вообще возможно.

И вот Цезарь оказался в захваченном городе в маске гнома – одного из элементалей земли. Он-то ожидал стать элементалем огня, что было бы логично, но Арма, похоже, решил отомстить ему хотя бы так. Плевать. Цезарю было все равно, за кого его там принимают, он пока не собирался использовать свою силу.

Ему нужно было увидеть брата. Он чувствовал, что запутался, и понимал, что только Катиджан может дать ему ответы. Его родные братья не поняли бы его, даже добрый Харитин предпочитал держаться подальше от этой войны. Они осмеяли бы его, а может, и настучали бы отцу – а отец, в свою очередь, настучал бы Цезарю, чтобы выбить из него дурные идеи.

Потому что позиция клана Инанис была давно объявлена и известна всем. Да, они поддерживают Огненного короля, желают ему счастья, здоровья и прочих благ. Но они не собираются лезть в это, рискуя своими жизнями и навлекая гнев Сообщества лично на себя. Цезарь был готов в кои-то веки поступить правильно, но после того, что случилось в Эдене, он больше не мог сдерживаться.

Он понял это с предельной ясностью, когда увидел Диаманту Легио. Она не была Эвридикой – и вместе с тем была ею. Он смотрел на нее, видел эти волосы, эти глаза, и понимал, что пропал. Никакая Илоиза Витре и прочие красавицы уже не могли ему помочь. Он слишком долго баловал себя честной жизнью, чтобы теперь учиться самообману. Цезарь с обреченностью загнанного хищника признавал, что обратного пути нет.

Но близнецы, запертые в Слоновьей Башне, пока были слишком далеко, и единственным способом сблизиться с ними стало общее дело.

К тому же, он всегда был сторонником хорошей охоты, а в Эдене она вышла на новый уровень. Это не то же самое, что гоняться за мелкими наемниками в мирное время! Он сражался с монстрами и использовал магию, на которую раньше не решился бы. Сила переполняла его изнутри, новая, дикая, и он сам изменялся – Цезарь не сомневался, что в лучшую сторону. Так что дело было не только в Эвридике, его место было на этой войне – а значит, вдали от собственного клана? Только это и смущало Цезаря. При всей своей независимости, он все равно любил свою семью и не хотел расстраивать отца.

Ему нужен был компромисс, нужна была гармония, хотя бы в его собственной душе. Поэтому ему и понадобилось встретиться с Катиджаном.

Но это оказалось не так просто, как он ожидал. Цезарь без труда обнаружил Керенсу, Алесту и Родерика – они скрывались на окраине, близко к тому месту, где он вошел в кластер. Увидеть сквозь маски было несложно: он, наследник высшей линии, чувствовал магию гораздо тоньше, чем маги более низкого уровня. Алеста, пожалуй, могла бы сравниться с ним, однако она навредила сама себе этим своим трехлетним изгнанием.

От них Цезарь и узнал, в какие неприятности вляпался его брат. Их это, похоже, пугало, а вот Цезарь чувствовал скорее гордость, чем страх. Он не боялся за Катиджана, потому что не сомневался в нем. Керенса и Алеста не могли это понять, вампир вообще не был связан с Великими Кланами, им было далеко до той уверенности, которой были наделены представители клана Инанис.

Это была уверенность в самих себе – и друг в друге. За это их клан и считали эгоистами, но им было плевать. Вот и сейчас Цезарь шел по опустевшим улицам осторожно, но без страха. Он знал, что великолепное здоровье колдуна защитит его от чумы, созданной Сераписом. А если на него нападут, он или защитит себя, или сбежит, его не сможет удержать даже самопровозглашенный бог. Цезарь чувствовал, что в этом мире сейчас находится только одно чудовище, этого ему было достаточно.

И не только ему! Раз в Сивилле не было скандала, значит, Катиджана не разоблачили. Его все еще считали представителем саламандр и держали вместе с ними во Дворце. Он мог бы сбежать, но не сделал этого, и Цезарю было любопытно, почему. Не хотел жертвовать теми, кто случайно оказался с ним рядом? Или была и другая причина, о которой его союзники пока не знали?

Это лишь укрепляло Цезаря в желании увидеть брата.

Проще всего было бы прорваться во Дворец с боем, и раньше он так и сделал бы. Однако теперь он стал другим, научился думать не только о том, что его веселит, но и о жертвах, к которым могут привести его действия. Он думал о других! Это даже забавляло Цезаря.

Поэтому он решил сначала проявить осторожность, а потом, если не получится, разнести тут все к дьяволу.

К его удивлению, проникнуть во Дворец оказалось проще, чем он ожидал. Охрана была организована отвратительно – хотя бы потому, что никто ее не организовывал. Серапис был выше этого, союзники были для него не важнее собственных насекомых. Обычно ими управляла Аурика, но она, похоже, покинула Сивиллу, и боевые отряды были предоставлены сами себе.

А они не напрягались. На сторону Сообщества добровольно переходили не самые умные нелюди, и теперь это чувствовалось. Они знали, что в городе свирепствует чума, и перестали следить за элементалями. Их интересовали разве что те дома, где жили молодые женщины – вот оттуда еще слышались крики. В остальном же, они не собирались наблюдать за погибающими горожанами, они просто веселились на территории, которую уже считали своей.

Поэтому Цезарь с легкостью пересек сад под прикрытием мертвых растений и оказался у белых стен Дворца. Здесь охраны было побольше, она собиралась возле подземных залов и этим выдавала, где заперты пленники.