– Спасибо.

– Я вас еще увижу?

– Зависит от того, что с вами произойдет внизу.

– А что там со мной, по-вашему, произойдет?

– Вас ждет встреча с существами Верхнего Астрала. Я даже не знаю, много ли их, образуют ли они жюри архангелов, или это кто-то один, бог или божество. Честно говоря, мне бы очень хотелось попасть туда вместе с вами, но мне запрещено. Мне приказано доставить вас сюда, и точка. Думаю, выбор пал на меня потому, что я – ваш идеал женщины.

– Вот бы сейчас бумагу и карандаш, чтобы попросить у вас автограф! – робко произносит Габриель.

– Это одно из мелких неудобств смерти: невозможность попросить автограф у встреченной на том свете знаменитости…

Актриса вежливо смеется, потом наклоняется к нему и целует. Он ничего не чувствует, только видит ее прозрачное лицо в нескольких сантиметрах от своего.

– Это вместо автографа, – говорит она. – Все, вам пора вниз. Оцените свое везение: вы сможете приблизиться к Верхнему Астралу!

Он наклоняется к ее руке. Ему хочется столько всего ей сказать, но он не знает, с чего начать.

– Я никогда не забуду это мгновение. Даже если я перевоплощусь, в глубине моей души останутся запечатлены эти восхитительные мгновения, какие бы тела мне ни довелось заимствовать.

Она делает знак, что больше нельзя терять времени. Он нехотя проваливается под скалистую поверхность Чистилища и попадает в пещеру, похожую на полость внутри аметиста. Стены усеяны прозрачными сиреневыми кристаллами, испускающими голубоватое свечение.

В центре высится огромный кварцевый трон.

На нем кто-то восседает – единственная фигура во всем необъятном зале.

Габриель подходит.

Он описывает круг, видит сидящего на троне, узнает – и изумленно отшатывается.

– ВЫ?!

– Рада тебя видеть, Габриель…

86. Энциклопедия: светлые души

Некоторые всю жизнь только о том и думают, как бы истребить максимальное количество своих современников, у других все мысли, напротив, о том, как помочь ближним. Вот трое таких людей, известных прискорбно мало:

– Ирена Сендлер была дочерью польского врача, посвятившей жизнь помощи тем, кому не повезло. В 1942 г., переодевшись в медсестру, имевшую официальное разрешение выявлять больных тифом, она организовала бегство из варшавского гетто 1200 еврейских детей. В 1943 г. на нее донесли, она была арестована, подверглась пыткам, но ничего не рассказала. Ее приговорили к казни, она сбежала и продолжила активное сопротивление. В конце войны она помогала спасенным ею детям находить родителей (список их имен она зарыла в кувшине у себя в саду). Она умерла в 98 лет, жалея, что не спасла еще больше людей.

– В 13 лет австралийцу Джеймсу Харрисону удалили легкое. Ему перелили несколько литров крови, он лежал в больнице три месяца. Все это время он не переставал думать о донорах, которым был обязан жизнью; моральный долг перед ними стал его навязчивой идеей. Выписавшись, он решил, что после совершеннолетия будет как можно чаще сдавать кровь. Джеймс Харрисон был обладателем редкого антигена, спасительного для младенцев с болезнью Резуса, – смертельной формой анемии. За 52 года он более тысячи раз сдавал кровь и спас 2 миллиона детей. Благодаря его крови ученые смогли даже создать вакцину.

Армянин Шаварш Карапетян родился в 1953 г. Он был 17-кратным чемпионом мира по плаванию, 13-кратным чемпионом Европы, 7-кратным чемпионом СССР, держателем 11 мировых рекордов. Утром 16 сентября 1976 г., бегая, как обычно, трусцой в компании брата, он увидел, как рейсовый троллейбус в результате заноса падает в холодное Ереванское водохранилище. Все 92 пассажира были без сознания. Шаварш прыгнул в мутную воду, нырнул, нашел на глубине 10 метров автобус, разбил ногами заднее стекло, порезавшись осколками, и вытащил 30 человек, которых на берегу откачивал его брат; 20 из них выжили. После этого подвига, раненный, обессиленный, испытавший переохлаждение, он полтора месяца пролежал в коме. Через девять лет после этой драмы он очутился рядом с горящим зданием, внутри которого, в огненной ловушке, оказалось много людей. И снова, не колеблясь, стал, рискуя жизнью, спасать людей. И опять ему пришлось несколько месяцев лежать в больнице, залечивая ожоги. Его имя носит астероид.

87

Писатель ошеломленно таращится на нее.

– Боюсь, твоя концовка испорчена, дорогой Габриель.

Молчание.

– Знаешь почему? Потому что тебе оказался не под силу зачин.

Он не может оторвать от нее взгляд.

– Если бы… если бы… если бы я знал, что это вы!

– Я все сделала, чтобы ты ни за что не догадался.

Он изучает ее в мельчайших подробностях и никак не придет в себя. Тем не менее это она, он узнал ее: старушка в перуанском берете, в утро его смерти выгуливавшая на поводке пуделя. Сейчас песик дрыхнет у нее на коленях, сладко всхрапывая.

Она хитро смотрит через толстые стекла очков.

Чтобы выбрать такую внешность, надо обладать чувством юмора, думает Габриель. Он грезил о верхнем мире, населенном длиннокрылыми ангелами… Как ему изменило воображение!

– Опомнись, Габриель! Уясни для начала две вещи: мое имя – Метратон, и я фанатка Земли. Замысел, место, форма, расположение, цвет… Обожаю эту планету!

Она гладит собаку.

– У меня тоже есть сестра-близнец. Это она создала путь перевоплощения. Моя работа – система управления душами, пока что не желающими перевоплотиться. Нижний Астрал, Средний Астрал, Верхний Астрал, Чистилище… Все это – я.

Она изображает реверанс.

– В начале большинству душ хотелось переродиться. Отойти от своих прежних телесных оболочек отказывались только самоубийцы и влюбленные. Таких было не больше…

– Десяти процентов?

– Точно. Десять процентов блуждающих душ и девяносто процентов перевоплощений.

– Значит, я был прав.

– Так было вначале, потом все быстро изменилось.

Габриелю лестно, что он не ошибся, дав эту цифру в «Мы, мертвецы», даже если она немного устарела.

– Сейчас все наоборот, – грустно продолжает Метратон. – Девяносто процентов душ умерших остаются блуждать, перевоплотиться хотят только десять. Мы быстро обессилели, пришлось нанимать вспомогательный персонал.

Она встает и повисает над острыми кристаллами.

– Я прочла все твои книги, Габриель. Признаться, я далека от того, чтобы отнести их все к своим любимым. Некоторые, по-моему – ты уж извини – халтура. Другие разочаровали меня развязкой, но ты столько их напек, что у меня появились и предпочтения. Так или иначе, теперь у меня есть время, а чтение – мой любимый способ его проводить.