слетают с ног. Он оказывается в своей привычной одежде. Блиссаргон собирает упавшие бинты и откладывает в ящик использованных. Дверь ванной со скрипом открывается, он замирает. Слышит ее мягкие шаги и завораживающий запах шампуня.

— Теодор, — хихикает она и говорит заманчивым полушепотом, — не можешь ли приютить меня на одну ночь?

— Не могу, — строго отвечает Блиссаргон, не смея показаться ей лицом. Иначе потеряет над собой контроль и позволит ей сделать все, что она захочет. Слишком он боится этого.

— Ну же, Теодор, не будь таким грубым! — мило дуется она и приближается к нему так, что он всей спиной чувствует испаряющийся пар от ее тела. Эта коварная девушка приняла ванную и специально ждала его прибытия. Блиссаргон давит свою фантазию таблицей умножения и до сих пор не оборачивается.

— Тео… — нежно шепчет ее приятный до мурашек голос. Его терпение лопается.

— Да забудь ты уже мое имя! — нервно шипит он и оборачивается, чтобы угомонить Баркью. Ему очень трудно противостоять ее сладкому зову. И очень жалеет об этом. Он больше не может оторвать от нее ни одного пошлого взгляда. Аметистовые глаза впиваются в ее секуальный вид: мокрые темные волосы прилипшие к мягким губам, томно смотрящие на него очаровательные глазки с длинными ресницами, обернутое полотенце, еле прикрывающее грудь и бедра. Сердце бешено колотится, а дружок может в любой момент выдать его. Ни одно уравнение не поможет потушить весь жар, пылающий во всем теле.

— Может тогда звать тебя любимым?

Он глубоко вздыхает.

— Перестань, — его губы дрожат, стараясь не расплыться в счастливой улыбке. Глаза наконец-то отводятся в сторону. Он не знает, выдает ли себя, или же выглядит таким же невозмутимым и незаинтересованным. В бинтах намного проще противостоять ей. Зачем же он их снял? Все как в тумане.

— Я признаюсь тебе уже в сотый раз, — напоминает она.

— А я в сотый раз тебе отказываю, — отвечает он.

Кажется, становиться жарче. Воздух накаляется. Баркью сжимает кулаки в отчаянии, терпя неприятные чувства в душе. Если попытка — не пытка, тогда что же мучает ее?

— Я люблю тебя, — искренне и упрямо повторяет она уже в сто первый раз. Дыхание задерживают оба.

— А я нет.

— Ты считаешь меня ужасной?

Блиссаргон угрюмо молчит, а после выдает сквозь свою настоящую боль:

— Да.

Он может ее любить или страстно желать, но это не отменяет того факта, что он знает ее страшный секрет. Такой, который никому никогда не рассказывают и уносят с собой в могилу. Он хочет позабыть эту тайну, но не в силах принять и разделить ее вместе с Баркью, которую полюбил с первой секунды (и влечение здесь не при чем).

Все, что он может сделать — сохранить ее секрет и никому никогда не рассказывать.

Баркью внезапно становится холодной и начинает расхаживать по комнате, умудряясь сделать эротичную походку. Она не плачет, как это обычно бывает после очередного отказа в признании, не истерит и не пускает сопли. Блиссаргон знает, что она чересчур эмоциональна. Однако сейчас совершенно хладнокровна.

Девушка, с фиолетовыми волосами и с одним полотенцем на теле, подходит к кровати и достает из-под нее драгоценную гитару Блиссаргона. Тот напрягается всем телом и ожидает все, что угодно. Баркью замахивается и разбивает гитару вдребезги! Треск и последнее звучание струн затихают среди обломков сломанного инструмента. Блиссаргон бледнеет, как статуя, его глаза изумленно округляются:

— Моя…гитара…За что, дура?!!

— А не надо было меня злить, — ее взгляд полной ненависти пронзительно сверлит в его теле целую дырень. Ярость вспыхивает в душе Блиссаргона, разрывая остатки терпения. Он угрожающе разминает кулаки и сверкающими от гнева глазами пронзает ее. Баркью и Блиссаргон превращаются в разъяренных собак, готовых разрушить все вокруг и порвать друг друга на мелкие кусочки…

–

Аарин просыпается от настойчивого стука в дверь. Сегодня ей не приснился сон про чаепитие с куклами, поэтому она не выспалась и настроение хуже некуда. Вставая не с той ноги, Аарин покидает мягкую кроватку и плетется по теплому полу. Она сначала удивляется, но потом разум проясняется серым светом окна, и рыжеволосая девушка вспоминает про отопление. Стук повторяется. Аарин сонно зевает, протирает слипшиеся глаза, чешет затылок и выдвигает дверь вперед, опираясь на ручку.

— Рин..?

— Просыпайся, мы идем на свидание.

— Что?

Пару секунд она просто тупо смотрит на Ринкорда. Потом до нее доходит, что сейчас она в задравшейся и мятой пижаме, вся лохматая, заспанная, лицо неумытое, зубы нечищеные и в совокупности это выглядит ужасно. Она краснеет, захлопывает дверь перед ним, не давая что-то еще сказать, несется по всей комнате попутно вытаскивая вещи и вбегая в ванную. Как можно быстрее умывается, приводит себя хоть в какой-то порядок, с зубной щеткой вылетает в комнату и с трудом расчесывает непослушные волосы. В разбросанных вещах она скачет и ищет желтое платье, находит, бежит выплевывать щетку с пастой. Еще раз умывается для достоверности и торопливо натягивает платье. Под конец на подоконнике замечает очки с черной оправой, которые нравятся ему, и обязательно их надевает.

Она успевает собраться за две минуты. Все еще краснея, она открывает дверь, берется за его предплечье и уводит вперед из корпуса:

— Пошли, — смущенно бормочет Аарин. Она только недавно поняла свои чувства и теперь безумно счастлива. Как бы только он не услышал ее сердцебиения!

Ринкорд покорно следует за ней, смотря на ее тонкую и хрупкую руку на своем предплечье. Никого вокруг не было, спектакль уже начался. Пустынные коридоры Академии, и открытые, но такие же пустые кабинеты дают им возможность побыть только вдвоем. Даже мягкий свет из окон изменившегося неба на их стороне. Грех не воспользоваться моментом.

Он вырывает свою руку и в тот же миг берет ее за ладонь. Она вздрагивает, отчего останавливается, оборачиваясь в полном смятении. Аарин до сих пор краснеет, старается утихомирить свое сердце и так жутко волнуется, что не находит себе места. Его рука такая большая и теплая. Приятно…

— Куда пойдем? — мягко спрашивает он.

— Быстрее, опоздаем! — две девочки выбегают из кабинета, срывают с себя фартуки и торопятся попасть в лифт.

Аарин от испуга, или от неожиданности бросает его руку и смущенно отворачивается. Она делает все машинально, чтобы спасти себя от сердечного приступа, но он явно расстраивается, хотя лицо мало чем изменяется. Ей самой хочется держаться с ним подольше.

Девушки исчезают в раскрывающихся дверцах лифта. Аарин не выдерживает неловкой паузы недопонимания и идет вперед:

— Пойдем туда, где нам не помешают. Я хочу с тобой поговорить.

Ринкорд