упрям. Но и этим качеством ты обязан мне. Слушай внимательно, сейчас объясню.

Д о н - К и х о т. Вам нечего объяснять мне, сеньор. Что вы меня сотворили? Что вы меня выдумали? Пусть так! А еще что? Что повесили мне на пояс ржавый меч? Дали мне щит, сквозь который и швейная игла пройдет насквозь? И послали с таким снаряжением завоевывать мир? Зажечь в темноте факел? Ты это сделал, ты! И еще вложил в мою душу блуждающий огонь, навязчивую идею справедливости! С таким-то телом!..

С е р в а н т е с. Вот об этом я и хочу с тобой поговорить…

Д о н - К и х о т. Может ли быть бесстрашной рука, похожая на кочергу! Неутомимыми ноги, похожие на ноги кузнечика! А мое неукротимое сердце поднимало такие водовороты, каких не бывает и на реке Тахо! Вы хитрили и выставили меня на посмешище, чтоб в лицо и за моей спиной хохотали сотни и тысячи глупцов, смеялись над безумцем, хоть он и не безумец, просто в нем столкнулись бессмертие и то, что обречено на гибель.

С е р в а н т е с (поникнув головой). Я хочу все это исправить.

Д о н - К и х о т (подлетает к столу, хватает Сервантеса за руку). Исправить? Слушаю, отец!

С е р в а н т е с. Я в тяжелом положении, сын мой. Пойми меня. Ведь ты — это я. Моя судьба печальней, чем ты думаешь. Жена меня бросила, дочь загуляла. А меня теснят, преследуют… Литературой не проживешь. При дворе обо мне распространяют злобные слухи. Сплетничают и клевещут. И это делают мои коллеги! Везде конкуренция! И круговая порука! И везде Лопе де Вега. На сцене театров, в издательствах, везде безраздельно господствует он!

Д о н - К и х о т. Где этот халтурщик? Я снесу ему голову!

С е р в а н т е с (устало). Не стоит. Писатель он не плохой, только души у него нет. Знаешь, как он назвал мою книгу о твоих приключениях? Собранием глупостей. (Закрывает ладонями лицо.) Кто же тогда поймет, если уж и он не понял? (Решительно смотрит на Дон-Кихота.) Я пишу теперь второй том и должен закончить с тобой, сын мой.

Д о н - К и х о т (сияющий). Начинаю понимать ваши намерения, отец. Хотите меня возвысить. Так?

С е р в а н т е с. Удовлетворяя желания издателей и читателей…

Д о н - К и х о т. Слушаю и ликую сердцем.

С е р в а н т е с. Ты вернулся домой, примирившись, и исповедуешься священнику…

Д о н - К и х о т (мечтательно). Исповедуюсь?

С е р в а н т е с. Это из-за церковной цензуры. Потом пишешь прощальное письмо королю…

Д о н - К и х о т. Королю?

С е р в а н т е с. Из-за придворной цензуры.

Д о н - К и х о т. А потом?

С е р в а н т е с. Больше ничего. Ты умрешь.

Д о н - К и х о т. Я? (Выпрямляется, смотрит в глаза Сервантесу.)

С е р в а н т е с. Да. По авторскому замыслу.

Д о н - К и х о т. Ложный замысел. Я не умру.

С е р в а н т е с. Как ты смеешь?

Д о н - К и х о т. Нет и нет!

С е р в а н т е с. Берегись, я могу покончить с тобой одним росчерком пера! Ты моя собственность! Мой авторский вымысел.

Д о н - К и х о т. Плевать мне на вымыслы! Или у тебя мозг размягчился и ты забыл, что в один прекрасный день твое творение начало жить, вышло из каменного века и ты потерял над ним власть! Так и со мной случилось.

С е р в а н т е с. Замолчи! Я тебе запрещаю… Безумец!

Д о н - К и х о т (срывает со стены меч). Вон отсюда! (Размахивает мечом над головой Сервантеса.)

С е р в а н т е с. Караул! Спасите!

Вбегают  Д у л ь с и н е я, Л у с и н д а, С а н ч о.

Дон-Кихот перестает размахивать мечом и хохочет.

С а н ч о. Какой вы прыткий, сеньор рыцарь! Опять стали прежним.

Д о н - К и х о т (высоко поднимая меч). Прежним безумцем?

С а н ч о. Которому нельзя отказать в мудрости…

Д о н - К и х о т. Правильно. (С глубоким поклоном, Дульсинее.) Сеньорита! Я знал, что наступит день, когда ты по доброй воле придешь ко мне, когда твои божественные ножки переступят мой порог. Разреши мне губами коснуться твоей одежды. (Целует подол ее платья.)

Д у л ь с и н е я (смущенно). Добрая душа! Я всегда чувствовала, что вы настоящий, а когда отрицала это, то сама была не настоящая. Я должна вам это сказать.

Пока Дульсинея говорит, Дон-Кихот снимает со стены шлем Мамбрина. Санчо молча собирает все рыцарские доспехи, помогает своему хозяину одеваться.

Д о н - К и х о т. Благослови меня, Дульсинея.

Д у л ь с и н е я. Значит, снова в путь?

Д о н - К и х о т. А разве может быть иначе? Я и теперь в пути. Благослови меня.

Д у л ь с и н е я. Наклонитесь чуть-чуть. (Берет двумя руками голову рыцаря, притягивает к себе и целует в лоб.) Буду молиться пречистой деве… (Всхлипывает.) Когда вы вернетесь, мой добрый сеньор?

Д о н - К и х о т. Через сто лет, через тысячу, не знаю. Но я всегда буду с тобой. (Идет к двери.) Прощайте! (Останавливается.) А корзина? (Возвращается, берет корзину.) Мы еще встретимся! (Уходит.)

С а н ч о  П а н с а  идет вслед за Дон-Кихотом, остальные стоят понурившись. Долгая пауза. Снаружи слышится звук фанфар, шум. Входит  В и в а л ь д о  в придворном костюме.

В и в а л ь д о (громко). Мир всем! От имени его светлости герцога приглашаю благородного рыцаря Печального Образа… (Смотрит вокруг.) Его нет? Нет нигде? Он изменил нам?

С е р в а н т е с. Нам он, может, и изменил, но самому себе остался верен. Он теперь стал самостоятельным.

З а н а в е с.

Эндре Фейеш

КЛАДБИЩЕ РЖАВЧИНЫ{70}

Драма в двух частях

Перевод Т. Воронкиной.

Действующие лица

П и с а т е л ь.

Я н о ш  Х а б е т л е р - с т а р ш и й.

Я н о ш  Х а б е т л е р - м л а д ш и й.

М а р и я  П е к.

Г и з и к е.

Э с т е р.

Х а й н а л к а.

И ш т в а н  Х и р е ш.

М и к л о ш  С у х а.

Д ё р д ь  З е н т а и.

З е н т а и - с т а р ш и й.

Э р в и н.

Ш а н д о р  Ш е р е ш.

Ж е н а  Ш е р е ш а.

Д я д ю ш к а  Р е й х.

К а т о  Р е й х.

Ю л и  Ч е л е.

С ё р м.

К а п и т а н  В и л ь м о ш  М а т ь я ш.

А д в о к а т  К о л и ш.

И ш т в а н  К а л а у з.

Э н д р е  К ю в е ч е ш.

А н н а  К ю в е ч е ш.

Б е л а  Ш а п а д т.

Б е л а  С ю ч.

Ш т а д и н г е р — резчик по камню.

П и р о ш к а  Ц и р а.

К а б а т ч и к.

М а с т е р.

Р ы ж и й  Г р а ф.

В р а ч, п о л к о в н и к  полиции, п р а п о р щ и к, ц ы г а н к а, с е с т р а  м и л о с е р д и я  О р ш о й я — монахиня, к е л ь н е р, ф о т о г р а ф, р а б о ч и е, с о л д а т ы, п о л и ц е й с к и й, п о с е т и т е л и  кухни для бедняков, п о с е т и т е л и  кабачка «Арфистка», с а н и т а р ы, д в о р н и к, А г а т а, т р у б а ч, м у з ы к а н т ы, д а м а, п а с т о р, ж е н щ и н а.

Часть первая

Картина первая

Свалка железного лома — обнесенный каменной стеной двор позади складского помещения. Когда поднимается занавес, на сцене тишина. П и с а т е л ь  стоит в одиночестве и наблюдает. В следующую минуту входят  р а б о ч и е, все еще оглядываясь на кого-то за сценой.

М а с т е р. Он убил человека, черт его подери! (Достает сигарету.)

П и с а т е л ь (дает огонька мастеру). Убитый тоже работал здесь?

М а с т е р. Нет, в первый раз объявился. Он привез сырье.

Р ы ж и й  Г р а ф. Ну, теперь Яни достанется по первое число.

П и с а т е л ь. Если докажут, что он убил умышленно, долго не видать его желтым глазам вольной жизни.

Р ы ж и й  Г р а ф (удивленно). Желтым? С чего вы взяли? У него голубые глаза… не то зеленые… Когда ему стружка попадала в глаз, всегда я вытаскивал. Насмотрелся вдоволь.

М а с т е р (пожимает плечами). С юридической точки зрения это не важно. Прокурору все равно, какие глаза у убийцы, голубые, как незабудки, темные, как ночь, или зеленые, точно море. И мертвому тоже безразлично.

Р ы ж и й  Г р а ф. Яни не убийца. Бывает, накричит, обидит человека, а потом самому же и совестно. Да ты ведь это знаешь.

М а с т е р (кивает в знак согласия). Знаю. Этот тип покончил с собой. Сам разбил