Фотографы лихорадочно щелками затворами, а десятки журналистов тянули к нему свои диктофоны и микрофоны, выстреливая вопросами один за другим. Но Джек, не размыкая губ, разглядывал отребье, пытавшееся распять его судом СМИ. В глазах закона он невиновен, и с этого дня впредь им лучше помнить, что он не преминет прибегнуть к законным действиям.

Барристер Джека – Барнаби Скьюз – выступил вперед, прежде чем кивнуть ему. Джек ответил тем же, сигнализируя, что готов. Барнаби был облачен в классический костюм индивидуального пошива, а не в черную мантию и белый парик из конского волоса, в котором Джек привык видеть его в зале суда. Скьюз отвел со лба седую челку и поднял в обеих руках лист формата A4. Над печатным текстом красовался фамильный герб Джека – щит с драконом, мечом и сжатым кулаком. Одному Джеку было ведомо, что подобного герба и в помине не было, пока он сам его не состряпал.

Откашлявшись, Барнаби заговорил глубоким, зычным голосом.

– У меня имеется заявление, каковое я оглашу от имени моего клиента, мистера Джека Ларссона, – возгласил он. – Сегодня правосудие свершилось. Жюри присяжных заключило, что нет никаких доказательств в пользу того, что инкриминируемые ему «социальные чистки» когда-либо имели место или что мистер Ларссон был замешан в какой-либо противозаконной деятельности. Все доказательства обратного, представленные стороной обвинения, были основаны на коррумпированном или сфабрикованном программном обеспечении, разработанным организацией, известной как Хакерский коллектив. Хотя мистер Ларссон признал, что дискуссии по поводу расстановки приоритетов в отношении определенных профессий в случае потенциальных дорожно-транспортных происшествий имели место, он не верит, что подобное программное обеспечение было активировано или что его разработку санкционировал кто бы то ни было из членов прошлого или настоящего правительства. Его рассуждения перед камерами, услышанные зрителями, носили сугубо абстрактно-теоретический и гипотетический характер. Мистер Ларссон хотел бы поблагодарить присяжных за то, что им хватило здравого смысла поддержать его. Теперь ему потребуется некоторые время, чтобы обдумать, как поступить дальше, но он с нетерпением ждет возможности вернуться в центральное правительство как ни в чем не повинный человек. Никаких дальнейших комментариев он давать не будет. Спасибо.

Пока мистер Скьюз складывал и прятал бумагу в карман пиджака, Джек улучил момент, чтобы посмаковать вкус победы и внимание объективов. Его вот-вот накроет лавина журналистов, состязающихся за возможность раздобыть хоть реплику из уст самого экс-парламентария. Но Джек, вовсе не намеревавшийся добавлять к своему краткому заявлению хоть один звук, наконец позволил себе расплыться в давно сдерживаемой улыбке до ушей, зная, что его триумф наверняка транслируется в прямом эфире на каждом новостном канале и веб-сайте. А завтра о его победе будут вещать заголовки всех ежедневных газет.

Подождав, когда отряд его телохранителей расчистит дорогу среди журналистов, как только три «Лендровера» с тонированными стеклами подкатили к бордюру с армейской точностью, Джек забрался на заднее сиденье центрального автомобиля вместе с одним телохранителем, севшим рядом с водителем. Остальные сотрудники службы безопасности заняли места в авто впереди и позади, и все три машины выехали на дорогу, набирая скорость и оставив хаос позади.

В машине Джек хранил молчание, дожидаясь, когда выброс адреналина сойдет на нет. Поглядел за окно, проезжая вдоль набережной мимо Вестминстерского дворца, где провел изрядную часть своей трудовой биографии, и мысленно перенесся к первому дню там в роли члена парламента, всего на нервах и преисполненного наилучших намерений. Тогда им двигало лишь стремление представлять электорат, избравший его своим представителем.

Но где-то по пути потребность творить добро вытеснили алчность и амбиции. Стремление к такому же богатству, как у окружавших его правящих классов, заставило его выбросить из головы все остальное. Вместо того чтобы противоборствовать с ними, он сам стал одним из них. За годы докучный голос где-то в глубине сознания не раз и не два вопрошал его, а стоило ли ради того попирать собственные принципы. И всякий раз ответ звучал: да, стоило.

Автомобиль уже проехал через Ричмонд и Твикенхэм, прежде чем Джек углядел первый дорожный указатель аэропорта Хитроу. По условиям его временного освобождения под обязательство явки покидать страну последние два года ему запрещалось, и теперь он нетерпеливо предвкушал уединение частного кабинета в зале ожидания «Бритиш эйруэйз» первого класса перед четырнадцатичасовым перелетом. Рейс Джека в Китай вылетает поздно вечером, так что предстоит убить еще уйму времени. Он успел записаться на массаж, маникюр и стрижку задолго до того, как присяжные вынесли свой вердикт. Проведя недельку на Дальнем Востоке, он вылетит на эксклюзивный курорт на Мальдивах, потом – на Сейшелы, так что времени на обдумывание следующего шага будет невпроворот.

Из раздумий его вырвала вибрация телефона в кармане. Он сунул наушник гарнитуры в ухо.

– Мистер Ларссон, будьте любезны назвать свой код линии засекреченной связи, – уверенно произнес женский голос.

– Непременно, – отозвался Джек, наизусть отбарабанив затверженный список цифр и букв.

– Спасибо. С вами хочет поговорить заместитель премьер-министра. Не кладите трубку.

В ожидании Джек нажал на кнопку на своей дверце, и стеклянная перегородка поднялась, обеспечив полную звукоизоляцию заднего отсека автомобиля. Потом хлебнул виски из плоской фляжки, упрятанной в подлокотник. И вдруг послышался голос Дианы Клайн.

– Ну-ну-ну, – начала она, – у кого-то водятся дружки в высших инстанциях…

– Я не сомневался, что в конечном итоге правосудие восторжествует, – Джек фальшиво рассмеялся.

– Пожалуй, тут вы в меньшинстве. Тем не менее я хотела вас поздравить.

– Как я понимаю, сие означает, что вы хотели бы знать, чем я планирую заняться дальше. – Джек еще раз глотнул из фляжки.

– Ну, я бы покривила душой, сказав, что подобная мысль не приходила мне в голову. Премьер слышал ваше упоминание о непременном возвращении в политику.

– Слово «непременное» я не употреблял, но да, думаю, я достаточно долго просидел на обочине, а вы?

– А мы не слишком торопимся?

– Мы или я?

– Вы. Для вашего же блага в конечном итоге было бы осмотрительнее выждать некоторое время, чтобы недавние события выветрились из памяти.

– У масс память короткая.

– Не водите себя за нос, Джек. Не в отношении столь серьезных материй. Они до сих пор требуют пинту вашей крови. И будут чувствовать себя обманутыми, если не получат ее.

– Я уверен, мои избиратели будут на моей стороне, – тряхнул головой Джек.

– Вот только они больше не ваши избиратели, так ведь? Нам пришлось заменить вас и объявить перевыборы.

– И с этим вы не тянули, если мне не изменяет память…

– Вы не оставили нам выбора.