Белов чувствовал себя не в своей тарелке. Ему все время казалось, что официант стоит за дверью и подслушивает.

– Не веришь? Думаешь, они мне наговорили? Я все их дела смотрел! У нас особист, старший лейтенант Иванов – интересный тип. Мы с ним сначала очень подружились, а потом он заявил, что я маловер и жалкий человек! Что партия не может ошибаться! А причем здесь партия?

– Ты уж тоже… как это, все невиновны?!

– Ну, если виной считать, что человек слушал анекдот про… – Николай закатил глаза к потолку, – и не донес об этом! За это десять лет дали! Не сам рассказывал, а только слушал! Ты никогда таких анекдотов не слышал?

Белов напрягся, молчал недовольно. Мишарин вел себя, как провокатор.

– Вот. Значит, и ты…

– Я не слушаю таких анекдотов. Они мне не нравятся.

– Да ладно, я не об этом… Людей жалко! Среди них есть очень талантливые! На пятьсот первой сидит выдающийся художник нашего времени. Александр Дейнека! Не слышал такого?! Наверное, тоже в такой же шарашке припухает! – Николай с пьяной горечью посмотрел на Сан Саныча. – Я раз выпил и пошел к Иванову, говорю: я тоже анекдоты слышал! Он меня выгнал!

Он помолчал, раздумывая.

– И кругом доносы! Мне пишут, на меня пишут! Позор же! Как это может быть? Люди закладывают друг друга! Лгут друг о друге! Придумывают всякую дрянь!

– А что же стройка? – Белов попытался перевести разговор. Он очень жалел, что пошел с Николаем, ни шашлыка, ни огурцов уже не надо было.

– Сан Саныч, я тебя прошу, то, что я про Клигмана сказал, – фамилию он опять произнес одними губами, – не говори никому. Ладно?! Это я сболтнул. По глупости. А стройка… я ничего там не понимаю. Строят быстро, плохо и очень дорого! По трассе временные деревянные мосты ставят, чтобы отчитаться, что мост есть! А что такое деревянный мост?! Да в таких условиях?! Это колоссальные трудозатраты! А еще временные дороги параллельно железке! Песок, гравий, лес… труд людей! Эта дорога золотой выйдет!

– И что же? Не строить?

– Строить, но не четыре года, а, может быть, двадцать. Для этих условий нужны особые методы, их нужно придумать, рассчитать! Нужно время. И платить надо за качество, а не за кубометры.

Мишарин говорил о наболевшем, даже протрезвел. Застыл надолго, глядя с горечью:

– Знаешь, какие бывают умельцы! Какие головы! Золото! Наш народ кормить бы получше да не обижать… Не надо его в тюрьму сажать!

– Так ты в отпуск или совсем уезжаешь? – Сан Саныч хотел сменить тему.

– Совсем не пускают. На два месяца.

– А пьешь чего?

– Привык, – Николай махнул рукой. – Совсем не могу заснуть, если не выпью.

– А что же начальство?

– Да с ними и пью… – Мишарин пьяно и строго глядел в стол. – Они еще и не такое говорят! Все. С завтрашнего дня ухожу в завязку. Два дня держусь и потом домой, иначе мама не узнает. У меня от водки лицо очень опухает. Опухает?

– Опухает, – подтвердил Белов.

– Давай больше не будем. Вот – по последней и все!

Белов узнавал горячего и честного Николая. Даже жалко стало:

– А как же твоя галерея сибиряков?

Мишарин глянул удивленно. Потом сморщился:

– Да-а какие там сибиряки… зэков надо рисовать. Работяг, бригадиров, доходяг… охрану тоже – вот типажи! Я Клигману рассказал, он так испугался! Посадят! А и посадят!

Ночью Сан Санычу снился сон, будто они с Мишариным пьют пиво в пивной, а через столик стоит мужик, страшно похожий на Мишкиного отца, дядь Валю. Сан Саныч ждет, что он повернется, чтоб уж точно узнать, но тот не поворачивается. Стоит спокойно, только голову наклоняет к кружке да задирает, когда пьет. И Сан Саныч почему-то не может подойти к нему, да и Николай что-то все бормочет. Он проснулся среди ночи в ясной тревоге, что дядь Валя там и стоял!

Встал рано, выбрился, надушился одеколоном, форму надел, повертел в руках орден, но передумал, в Красноярске смущался надевать. Вскоре он уже сидел недалеко от кабинета особиста Енисейского пароходства, того не было еще. Он решил прямо спросить, за что арестован Михаил Романов. И нельзя ли их комсомольской организации взять его на поруки? Объяснить, если понадобится, что за Мишкой не может быть никакой вины, что он принципиально другой человек!

Особиста все не было, Белов сходил в столовую, по приятелям прошелся, что работали в Управлении. Капитан госбезопасности появился только в одиннадцать, Сан Саныч был у него перед прошлой навигацией, когда получал «Полярный», но как его зовут, не запомнил. Заходил, слегка волнуясь.

– Здравия желаю! – попытался улыбнуться, но капитан только кивнул, дочитывая бумагу.

Он был в сером гражданском костюме без галстука, отложной воротничок по моде лежал сверху пиджака, с очень обычным, чуть рябоватым лицом. Белов приглядывался к нему и не помнил, он ли был в этом кабинете год назад или кто-то другой. Наконец хозяин кабинета поднял взгляд на Белова:

– Что привело к нам?

– Белов Александр Александрович, буксир «Полярный»…

– Давайте вашу бумагу, – перебил нетерпеливо.

– У меня нет, я хотел спросить…

– Спрашивайте, – капитан глянул чуть внимательнее.

– Я хотел узнать, за что арестовали Михаила Валентиновича Романова, старшего механика… – голос Белова звучал жестко: пока ждал капитана, тренировался.

– Почему интересуетесь? – особист жестом остановил его.

– Он – мой друг, мы вместе учились, четыре года… – Сан Саныч вдруг вспомнил, что как раз этого не велел говорить Мишкин отец, но его уже понесло, ему почему-то показалось, что именно этот безликий капитан имеет отношение к Мишкиному аресту. – Я про него все знаю. Что он сделал?

– Вы чего такой смелый? – капитан, внимательно изучая Белова, откинулся на стуле.

Белов кивнул от растерянности, понял, что напрасно, и почувствовал, как предательски краснеет. Но смотреть продолжал упрямо и даже с вызовом. Он сегодня всю ночь думал, что идет в такое место, где восстанавливается справедливость.

– А вдруг он серьезный государственный преступник?

– Этого не может быть…

– А если он новый мост хотел взорвать? – взгляд капитана наливался тяжестью.

– Зачем? – опешил Сан Саныч.

– Вот это мы и выясним!

– Не может быть, он…

– Не забывайтесь, Белов! Его делом занимаются серьезные люди! Вы что-нибудь слышали про диверсии? В вашем подчинении экипаж, вы – капитан парохода! Какая близорукость! Вы, Белов, у руководства на хорошем счету, не подводите уж его!

Сан Саныч совсем растерялся, не мог понять, какое отношение имел Мишка к новому мосту.

– Я только узнать хотел, его отец…