Он действительно взял с собой «Растворяющий Туман», потому что знал, как это опасно, и понимал силу угрозы, ту власть, которой обладает предотвративший смерть. Тайрус слишком умен и расчетлив, чтобы просто выкинуть пузырек или оставить его на корабле.

А когда он поцеловал меня на фоне полумесяца Люмины… Боль, словно от смертельной раны, пронзила мою грудь. Главным доказательством было масло. Я слишком уважала Тайруса, чтобы заподозрить его в подобной ошибке, поверить, что он случайно выдал свои чувства ко мне. Случайно рассказал Элантре о яде.

В голове у меня что-то бухало, окружающие огни слились в неразборчивое марево. Я поняла, что добралась до пиршественного зала, лишь когда навстречу мне шагнула Циния. Она перехватила мой взгляд, но ничего не сказала. Напротив, приказала нескольким наемным работникам Домитрианов отойти, давая мне дорогу. Ни Кат, ни Живодер не дежурили у двери. Циния сама проторила мне путь, однако я не могла понять, куда делись дьяболики.

Шагнула в пиршественный зал. Мои глаза немного привыкли к полумраку комнаты. Они все сидели за столом: Тайрус, Дивиния, Сэливар, Рандевальд. Пили, ели, облака наркотических паров витали над ними. Кат с Живодером стояли тут же, но у дальней стены, слишком далеко, чтобы успеть среагировать. Еще одна странность. Я остановилась, едва люди за столом меня увидели.

Все разговоры тут же прекратились. Домитрианы изумленно уставились на меня. К Тайрусу ввалилась отвергнутая любовница. Я едва заметила дронов, с жужжанием полетевших в мою сторону. Похоже, роботы оказались единственными, кого насторожило мое появление.

– Сидония! – Тайрус вскочил, едва бросив взгляд на мое лицо. – Что случилось?

Надо же, какой прекрасный актер! Лицо умирающей Сидонии встало у меня перед глазами. Я просто смотрела на него с расстояния, казавшегося теперь непреодолимым. Он действительно верил, что может убить Сидонию, а я не пойму, кто за этим стоит?

Да, видимо, верил. Хотя, если бы не Циния, я бы никогда не догадалась, чьих рук это дело. Но теперь, после ее подсказки, других вариантов я не видела. «Ты предпочтешь отдать за нее жизнь. Но я выберу тебя, а не ее…» Именно так поступают дьяболики: убивают невинных ради того, кого любят больше всех на свете. Я это понимала, потому что сама бы так поступила, но простить не могла.

Я знала свою роль назубок: дьяболик Сидонии должен отомстить за ее смерть. Вырвать сердце Тайруса, так же как он вырвал мое. Разорвать его на клочки. Я так давно не моргала, что мои глаза затуманились, и мне пришлось отвернуться. Даже сейчас я не могла убить Тайруса. Да, Циния расчистила мне путь, но я не была ее орудием. Я и своим-то не была. Кто-то срежиссировал убийство Донии, и я отомщу, но отомщу так, как отомстил бы сам Тайрус: чужими руками.

Я упала на четвереньки и простерлась ниц перед императором.

– Я должна исповедоваться вам, ваше величество!

– Ну что еще? – Рандевальд поднялся на ноги.

– Ваше величество, заговор! Заговор против вас.

Тайрус словно окаменел. Один из дьяболиков двинулся было ко мне, но император поднял руку. Уголком глаза я увидела входящую в зал Цинию. Та застыла, увидев меня на полу перед императором, а не у трупа внука.

– Заговор? – переспросил император. – Что еще за заговор?

– Ваше величество… – подал голос Тайрус.

– Я не Сидония Эмпиреан, – закричала я. – Я – Немезида дан Эмпиреан, дьяболик дома Эмпиреанов. Вместе с вашим племянником Тайрусом мы замышляли вас убить.

– Сидония! – воскликнул Тайрус.

– Нет-нет-нет, пусть продолжает, – сказал император, и на его лице появилось триумфальное выражение. – Уведите отсюда мою кузину и ее мужа, – приказал он челяди. – Остальные пусть остаются на своих местах. Я хочу услышать все.

Слюнявых Сэливара с Дивинией увели. Тайрус шагнул ко мне, но Живодер преградил ему путь.

– Вы… вы не понимаете, да? – произнес Тайрус, затравленно оглядываясь вокруг. – Она же просто сошла с ума! Разрешите мне поговорить с ней.

– Ну, ты тоже у нас прежде был сумасшедшим, – протянул Рандевальд. – И я тебя всегда выслушивал.

– Сидония, – умоляюще произнес Тайрус, – пожалуйста…

– Не смей произносить ее имя! – в сердцах крикнула я. – Неужели ты думаешь, я такая тупая и не понимаю, что произошло? – Мне казалось, меня разорвали напополам, горе ослепило меня, я ничего не видела, ничего не замечала, кроме боли внутри. – Сидония мертва! Она мертва, и это подстроил ты, я знаю!

– Погоди. Она… – начал Тайрус.

– Сын мой, – холодно сказала Циния, подходя к императору, – это очень прискорбное обвинение. Кто знает, что еще запланировал мой внук? Прежде чем он начнет действовать, я рекомендовала бы вам его казнить.

Я взглянула на нее. Да, а ведь она ожидала, что я убью Тайруса сразу. Ее лицо было очень напряженным. А я не стала ее орудием, не стала играть по ее правилам.

– Кстати, ваше величество, – продолжила я, – грандесса также участвовала в заговоре.

– Чушь! – рявкнула Циния.

– Она участвовала в нем с самого начала, – тихо добавила я, подумав про себя: «Двух птичек одним камнем».

– Она лжет! – завопила Циния, побелев как полотно.

Но реакция сына вряд ли ее успокоила. На лице его блуждала довольная ухмылка: все мечты внезапно воплотились в реальность. Увидев эту маниакальную ухмылку, Циния попятилась, подняв руки, словно пытаясь защититься:

– Сын мой, ты же не поверил ей? После всех жертв, которые я принесла ради тебя, неужели ты можешь подозревать меня в предательстве?

Тайрус зашелся странным, каким-то смазанным смехом. Похоже, он отказался от идеи как-нибудь ловко выкрутиться.

– Бабушка, теперь бессмысленно запираться, – он посмотрел на нее, внезапно оживляясь. – Нас раскрыли. Все наши планы потерпели фиаско.

Циния словно поперхнулась.

– А что, ты…

Тайрус улыбался, но его глаза оставались холодными. Я поняла, что он делает. Чем бы все ни кончилось, мое обвинение соединило их судьбы воедино. Он не собирался идти ко дну, не удостоверившись, что и она встретит свой удел.

– Живодер, взять его, – приказал император, не сводя алчных глаз со своей матери. – Что до вас, моя матушка, то я планирую воспользоваться вашим же советом. Это вы можете начать действовать до того, как я успею вас остановить. Незачем дольше обременять нас вашим обществом.

– Рандевальд, – задохнулась Циния, – что ты такое говоришь?

– Если я предоставлю вас самой себе, – оскалился император, – вы, несомненно, отыщете способ вывернуться и уйти от наказания. Нет, я не дам вам шанса продолжить ваши махинации. Вы умрете здесь, за позорную попытку лишить жизни собственного сына. А затем Тайрус публично засвидетельствует вашу вину. Чего мне еще желать? Кат! – рявкнул он. – Убей ее!