Обмякшая, уже не сопротивляющаяся Циния позволила Тайрусу взять себя за руки. Сам он выглядел не столько торжествующим, сколько измученным. Человеком, который победил давнего врага, но совершенно этому не рад.

– Бабушка, – тихо сказал он, – вы убили мою мать. Моего отца. Мою сестру. Моих кузенов, моих дядей и моих теток. Наконец, от вашей руки погиб и последний император, ваш собственный любимый сын. – Он осторожно, словно трогал произведение искусства, прикоснулся к ее щеке. – Неужели вы действительно думали, что я позволю вам править от моего имени и при этом буду дрожать от страха, постоянно ожидая удара в спину?

– Лучше бы я оставила тебя умирать в барокамере, – выдохнула Циния.

– Но вы этого не сделали. Потому что замышляли предательство моего дяди. А потом попытались уничтожить меня. И вот результат. Остались какие-то мгновенья до принесения в жертву вас самих.

Выйдя из ступора, я ошеломленно увидела ужас на лице женщины, которая не боялась никого и ничего. Спотыкаясь, Циния спустилась с помоста. Огляделась. Все ее союзники, включая дьяболиков, были обезврежены сторонниками Тайруса. Этот переворот он подготовил в течение нескольких недель, прошедших с тех пор, как она решила поддержать его, а не собственного сына.

– Мне жаль, что я осквернил это священное место насилием, – продолжил Тайрус. – Но я должен был ударить в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидали.

– Ты заключил союз с излишними против грандства! – вскричала Циния, с отвращением оглядывая зал.

– Я заключил союз с теми, кто ищет прогресса, против тех, кто жаждет застоя, – просто ответил Тайрус. – С теми, кто готов драться за будущее, а не смиренно погружаться в небытие. А теперь я даю вам шанс. Вы приговорены к смерти, но я дам вам возможность покаяться.

– Покаяться? – резко переспросила Циния.

– Я – наследник рода Домитрианов. Я знаю, что вам небезразлична судьба нашей крови и судьба империи. Так покайтесь перед смертью ради нашей семьи.

– Ты хочешь, чтобы я облегчила свою душу перед тем, как ты меня убьешь? – кисло уточнила грандесса.

– Да.

– А что я получу взамен? Жизнь?

– Мы оба знаем, что это невозможно.

Циния открыла было рот, словно собиралась захохотать от подобной дерзости, но потом, видимо, до нее дошла вся тяжесть ситуации, в которой она очутилась. На ее лицо набежала тень.

– Взамен я прошу, чтобы меня усыпили прежде, чем отправить в последний путь. Ты дашь мне седативный препарат по моему выбору. Что-нибудь быстродействующее.

– Разумная просьба. Спасибо, что выбрали то, что я могу вам дать. Теперь ваша часть сделки… – он жестом указал на помост.

Циния прищурилась. Прямая, как палка, она вновь поднялась на помост и повернулась лицом к толпе, словно разрываясь между яростью, несгибаемым достоинством и желанием завопить, в страхе умоляя о спасении.

– Я убила Рандевальда… – ее голос дрогнул, будто жестокосердная Циния пыталась подавить слезы. – Единственный плод моего лона, моего любимого сына. Это будет преследовать меня до конца жизни. Я убила многих своих родственников, но сделала это ради блага империи и ни о чем не жалею.

– Это все? – требовательно спросил Тайрус, кладя руку ей на плечо.

– А что еще? – Циния открывала и закрывала рот, точно не понимая, что от нее хотят.

Тайрус пристально смотрел ей в глаза, посылая безмолвный сигнал. Затем повернул ее голову в мою сторону. Губы Цинии искривились. Лицо стало холодным, как если бы она решала, так ли уж ей нужно это снотворное. Потом она загадочно улыбнулась, глядя прямо мне в лицо.

– Если ты собираешься взвалить это бремя на свои плечи, Тайрус, не буду тебе мешать. Ты уже встал на путь саморазрушения, снюхавшись с излишними, так почему бы тебе не сделать следующий шаг, связавшись с противоестественной тварью? Немезида дан Эмпиреан, это я подстроила смерть твоей хозяйки Сидонии.

Она. Она! Мне казалось, что земля ушла у меня из-под ног. Дыхание внезапно перехватило.

– Мои дьяболики раскрыли ваш заговор против меня, и тогда я подговорила девчонку Пасус сделаться твоей помазанницей, подсказав ей, что это будет идеальный способ избавиться от соперницы. Я научила ее, что сказать, чтобы подозрения пали на моего внука. Глупышка даже не поняла, почему мне хотелось, чтобы она сказала тебе все эти вещи, раз все равно предполагалось, что ты умрешь. Однако послушно выполнила мои приказы, не соображая, что готовит собственную кончину. – Циния перевела жесткий взгляд на Тайруса. – Теперь ты доволен?

В ушах у меня шумело. Голова закружилась, я едва расслышала голос Тайруса:

– Благодарю вас за откровенность. Желаете получить снотворное сейчас?

– Я хочу своими ногами дойти до собственного гроба.

– Понимаю, – с уважением произнес Тайрус, обнял ее за плечи и поцеловал в лоб. – Спасибо за все, чему вы меня научили, бабушка.

Вздернув подбородок, Циния в последний раз обвела взглядом Гелиосферу. Лежащих в отключке дьяболиков, толпу беспощадных врагов, меня, которую она приговорила к смерти, той самой, что ожидала теперь ее саму.

– Да, Тайрус, теперь я вижу, ты – истинный Домитриан, – начала она свою предсмертную речь. – В эти недели я была абсолютно уверена, что мы – союзники. Что ты станешь тем, кто под моим руководством возродит великую империю. Вместо этого ты устроил заговор с целью убить меня. Горе всем вам, ибо вами будет править сам дьявол! Его правление еще не началось, а путь уже усеян трупами жертв его злобы. Вполне в духе самого жестокого из моих потомков. Вы сами обрекли себя на гибель, – ее голос упал до шепота, который мог расслышать только дьяболик. – Как и я.

Она дрожала так сильно, что это было заметно даже под тяжелым церемониальным платьем. Шприц со снотворным, который доктор нан Домитриан поднес ей на подушечке, чуть не выпал у нее из руки. Циния сунула его в карман и, гордо выпрямившись, подошла к хрустальному гробу. Она улеглась в него, скользнула прозрачная крышка.

На наших глазах гроб с Цинией отделился от Гелиосферы и исчез в темном небе, отправившись к самому яркому солнцу системы. Если он долетит до звезды и сгорит, это будет благословением правлению Тайруса. Если же гроб разорвет в гравитационной турбулентности, тогда… будет распространена ложь, что он благополучно долетел до звезды.

Мой разум окончательно помутился. Ожидание неизбежной смерти наконец покинуло меня. Слова Цинии звучали в моей голове, зародив новые сомнения. Я отчаянно хотела поверить им. Поверить в то, что один из двух людей, которых я любила, не убил второго. Но… Что, если она соврала, лишь бы получить снотворное?

Тайрус однажды сказал мне, что чем аппетитнее наживка, тем охотнее ее заглатывают. Если это было ложью, то столь желанной, что я мечтала поверить в нее.

Между тем он сошел с возвышения. В своих золотых одеждах и с ореолом из волос, причесанных по церемониальной гелионической моде, он сиял, подобно солнцу. В его лице, которое могло выглядеть беспощадным, была и какая-то мягкость, и потребность в любви.