направлена на нанесение вреда социализму <…>. Так называемые стихи Бирмана характеризуют его буржуазное, анархическое поведение, его высокомерие, скептицизм и цинизм»[73]. Бирману запретили выступать, Союз писателей ГДР выступил с подобострастными заявлениями. Министр культуры Бенциен был уволен, и его сменил Клаус Гизи – человек, который был готов снова осуществлять линию партии.

Руководство СЕПГ считало святотатством не только критику в адрес партии, но, прежде всего, такие высказывания, которые, казалось, ставили под сомнение веру в промышленный прогресс, в науку и технику. Ульбрихт противопоставлял таким позициям «скептицизма и пессимизма» уверенность в том, что научно обоснованное расширение экономики создаст бесконфликтное «общество при социализме»: «Если мы допустим пропаганду скептицизма, то снизим рост производительности труда на 1 процент»[74].

В то же время волна новой молодежной культуры, хлынувшая с Запада, в частности, рассматривалась СЕПГ как угроза социализму: бит-группы, хиппи, носители джинсов и длинноволосые люди открыто выступали против социалистического сообщества и попадали в поле зрения государства. По мнению руководства СЕПГ, опасность «бит-музыки, завезенной империалистами», была преступно упущена из виду, поскольку «враг использует этот вид музыки, чтобы подстрекать молодежь к эксцессам, через увеличение ритмов бит-музыки. Пагубное влияние такой музыки на мышление и поступки молодых людей было сильно недооценено»[75]. Затем, в качестве меры предосторожности, «все было подавлено и объявлено нежелательным», отметил писатель Ганс Нолль в своих воспоминаниях об этом времени. «Длинные волосы, слишком узкие или слишком широкие брюки, разноцветные пластиковые пакеты и жевательная резинка, англицизмы или даже американизмы. Любое безобидное проявление моды – мини-юбки, макси-юбки, полосатые рубашки, тот или иной способ танцевать и прочее, проходили долгую борьбу, прежде чем были поневоле приняты центром. А некоторые особо закаленные товарищи продолжали вести с ней свою личную войну, при тайной благосклонности центра и в счастливом чувстве доказательства „неизменной верности“ социалистического партизана в мире, размягченном Западом. Не было ничего удивительного в том, что молодые люди получали чреватые последствиями записи в своих личных делах за нежелательное ношение синих джинсов или бород, даже если из‑за этого их исключали из средних школ и университетов. Они могли „проявить себя на практике“»[76].

На самом деле, однако, убежденность СЕПГ в том, что речь идет лишь о подражании западным образцам и даже о проникновении западных культурных ценностей с целью дестабилизации ГДР, была столь же абсурдной, как и предположение западногерманских консерваторов о том, что новая молодежная мода была инструментом коммунистической диверсии. Скорее, распространяющееся увлечение рок-н-роллом, битом и длинными волосами отражало возросшую потребность молодых людей в ГДР выделиться из мира своих отцов и матерей, чьи стандарты спокойствия, порядка и безопасности ничем не отличались от западных. Стремление к индивидуализации и самореализации здесь было, возможно, даже сильнее, чем на Западе, поскольку политические и социальные структуры были гораздо более жесткими, а постоянно расширяющийся контроль над населением со стороны государства делал потребность в отдушине почти непреодолимой. Реакция государства была соответствующе резкой.

Осенью 1965 года газета партийного руководства СЕПГ в Лейпциге сообщила, что в городе уже 83 музыкальные группы, которые следует считать опасными с политической и культурной точки зрения: «В последнее время усиливается тенденция использовать ритм гитар, чтобы донести до молодежи формы западного образа жизни». Молодые люди теперь следуют только за такими группами. Традиционные танцевальные группы, такие как «Вальтер Айхенберг», практически не поддерживаются[77]. Сначала предпринимались попытки остановить этот процесс с помощью таких мер, как центральный «конкурс гитарных групп», но после сообщений о концерте «Роллинг стоунз» в «Вальдбюне» в Западном Берлине 15 сентября 1965 года ситуация для руководства партии изменилась. Мероприятие посетили более 20 тысяч зрителей, а после концерта они несколько часов дрались с полицией Западного Берлина, разгромили «Вальдбюне» и повредили множество поездов городской железной дороги (восточно-берлинской). Руководство СЕПГ расценило эти события в Западном Берлине как настолько опасные, что ЦК решил пересмотреть свою прежнюю молодежную политику: отныне западное влияние на молодежную культуру должно было пресекаться, бунтующая молодежь отправлялась в трудовые лагеря. «Все перегибы во внешнем виде, особенно гитарных групп, в сторону американизма, деморализации, декаданса должны быть пресечены»[78].

В Лейпциге запретили бит-группы. Под заголовком «Нет злоупотреблениям против молодежи» местная ежедневная газета с возмущением писала о «молодых людях, которые видят свои идеалы в весьма сомнительном американском образе жизни, который они обожают и которому подражают. Длинные лохматые волосы, которые они отрастили в качестве внешнего выражения своего образа мыслей, сужают их кругозор до такой степени, что они не видят, насколько ненормально, нездорово и бесчеловечно их поведение». Таким образом, империализм пытался «разжечь и вести тайную войну против ГДР». Такие бит-группы, как «Шаттерз» или «Батлерз», «во время своих „выступлений“ ведут себя как обезьяны, издают невнятные звуки, сидят на корточках на полу или катаются по нему, неприлично выгибают конечности»[79]. Запрет бит-групп привел к беспорядкам и в конце концов к демонстрации молодежи, любящей бит, в которой приняли участие более двух тысяч человек. Но только от пятисот до восьмисот из них были сторонниками бита, все остальные – люди из госбезопасности или полицейские, которые немедленно приступили к разгону демонстрации. 267 молодых людей были арестованы, после чего полиция остригла им волосы. Около ста человек были впоследствии осуждены в ходе суммарных судебных процессов и отправлены на принудительные работы на буроугольную шахту открытого типа к югу от города[80].

На что же такое покусились демонстранты, что государство и партия так резко отреагировали? Беспорядки и непонятное поведение молодежи, а также ссылки на порнографию, «непристойное поведение» или декаданс были определены партией как «весьма сомнительный американский образ жизни», атака на писаные и неписаные нормы морали и устои семьи и общества. Более того, длинные волосы у мальчиков и путаница мальчиков и девочек понимались как нарушение общепринятого гендерного порядка. Это также был явный конфликт поколений, поскольку источники в партии и Штази сообщали, что пожилое население особенно симпатизировало репрессиям против хиппи. В то же время обвинения в нечистоплотности и уклонении от работы также относились к контексту «скептицизма» – поведения, которое отказывалось соответствовать нормам прогресса и производительности и поэтому должно было быть наказано принудительным трудом в шахтах. Но не только принципы коммунистического режима руководство СЕПГ считало в данном случае объектом нападок, но и ценности индустриального рабочего общества, которые оно отстаивало. Изменение структуры ценностей, происходившее на Западе с ростом общества услуг и потребления, ускоряющаяся либерализация социальных норм, индивидуализация и гетерогенизация образа жизни находились в остром противоречии с коллективизмом, дисциплиной и государственным контролем общественной жизни в ГДР.

Параллели с консервативной критикой