отношении Германии ХДС/ХСС по-прежнему имели на своей стороне явное большинство населения: в начале 1967 года 61 процент населения поддерживал претензии ФРГ на единоличное представительство, только 14 процентов были против[8].

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРОТЕСТНОЕ ДВИЖЕНИЕ

Протестные движения 1960‑х годов были международным феноменом, который можно было наблюдать почти во всех развитых западных индустриальных странах и, в трансформированном виде, также в некоторых странах Восточного блока. Эти движения имели совершенно разные причины, глубоко укоренившиеся в противоречиях соответствующего национального развития. Их цели и методы были столь же разнородны, как и социальные группы их носителей. И все же они понимали себя как часть всемирного движения и осознавали себя таковыми. Общим для них был прежде всего временной параллелизм, который нашел свое наиболее ощутимое выражение весной 1968 года в убийствах Мартина Лютера Кинга, Руди Дучке и Роберта Кеннеди, произошедших в течение нескольких недель друг за другом. Таким образом, протесты и волнения в США, Западной Германии, Франции, Италии, Великобритании, Нидерландах, Японии и многих других странах, казалось, были напрямую связаны друг с другом[9].

Общим для них, во всяком случае, была базовая структура конфликта поколений. Старшее поколение пережило Вторую мировую войну, будучи взрослым, и было сформировано ужасами войны, а во многих случаях и социализировано в солдатских и военных категориях. После войны эта ориентация на авторитет и мышление в терминах врага была подтверждена и продлена холодной войной и постоянной ядерной угрозой. К этому добавилась гордость старшего поколения за экономический и социальный подъем после войны, что не позволяло им подвергать сомнению достигнутое и воспринимать попытки перемен как угрозу. Такие обобщенные атрибуты всегда слишком огульны и неточны в деталях, но они обозначают разрыв, ощутимый повсеместно между старшим поколением и молодым, которое не имело подобного опыта и часто воспринимало мировоззрение и поведение старшего поколения, основанное на этом опыте, как деспотичное, узколобое и репрессивное. Разрыв в плане жизненного опыта между теми, кто вырос до и после войны, по словам Норберта Элиаса, «был особенно глубоким в случае великой войны 1939–1945 годов. Это справедливо для значительной части мира. Особенно это касается имперских стран Европы. Это в высшей степени относится к Германии»[10].

Наконец, с начала 1950‑х по 1970‑е годы все западные страны пережили огромный всплеск экономических и социальных перемен, которые сделали эти общества богатыми, основательно перетряхнули их социальную структуру, перестроили культурные ориентации, а также повседневные практики и гендерные отношения, изменили шкалу человеческих ценностей. Уже не авторитет, послушание и выполнение обязанностей признавались в качестве главенствующих ценностей, а участие, прозрачность, равенство и либеральность – и это тоже характерная смена поколений. Столкновение между различными ценностями старших и молодых людей является одной из основных причин конфликтов, которые доминировали в 1960‑х годах в западных странах. Чем острее были эти противоречия, тем жестче становились столкновения между «истеблишментом» и новыми оппозиционными движениями»[11]. В политическом плане отправной точкой протеста стало разочарование по поводу очевидных противоречий между постулатами мира и демократии, сформулированными в послевоенные годы, и реальной повседневной практикой. Особенно это касалось оппозиционного движения в США, развитие которого сформировало базовую модель протестов в большинстве других западных стран и часто служило прямой моделью. Здесь наибольшее противоречие между нормами и реальностью безошибочно проявилось в систематической дискриминации афроамериканского меньшинства. Против этого сформировалось преимущественно черное движение за гражданские права, которое набирало популярность и значимость с конца 1950‑х годов – «большой взрыв» новых протестных движений в западном мире. Оно отличалось от социальной борьбы в промышленно развитых странах в пред- и послевоенные годы тем, что речь шла о дискриминации этнического, а не социального меньшинства. Это было связано с правами человека, а не с классовой борьбой. Это было новым, по крайней мере в таком масштабе, для послевоенного периода и быстро нашло подражателей.

Растущие протесты против войны во Вьетнаме также были реакцией на противоречие между нормами и практикой политики США. В то же время расширились и объекты протеста. Неодобрение американского военного участия во Вьетнаме сочеталось с критикой эксплуатации и угнетения стран третьего мира в целом. Протест против препятствий на пути к свободе слова перерос в общую критику недемократических практик в политике и обществе США и вскоре вышел далеко за пределы университетов и движения за гражданские права.

С середины 1960‑х годов протестное движение сочеталось с бунтарским, восторженным отношением к жизни среди молодых, первоначально преимущественно студенческих, активистов оппозиции. Возникла субкультура, или контркультура, которая служила символом культурного разрыва с критикуемыми условиями и традиционным образом жизни. Она пропагандировала новые, менее репрессивные формы совместной жизни и гедонистический образ жизни, критичный к достижениям. Это повысило привлекательность молодежного протеста далеко за пределами ядра политической оппозиции, а также сделало его транснационально адаптируемым[12].

После убийства Мартина Лютера Кинга, харизматичного спикера движения за гражданские права чернокожих, и Роберта Кеннеди, который в качестве кандидата в президенты также воплощал надежды части протестующей молодежи, американское протестное движение распалось на разные направления. В то время как одно из них привело к созданию устоявшихся организаций и партий, а другое – к основанию многочисленных недолговечных коммунистических групп, основной поток американского протестного движения воссоздался в более радикальных либеральных и гражданских правозащитных ассоциациях, самым значительным из которых, несомненно, было Движение за освобождение женщин. Развитый здесь радикальный феминизм сформировал новое женское движение в последующий период во всем западном мире и за его пределами. К нему присоединились организации обездоленных меньшинств, которые боролись за искоренение предрассудков и дискриминации: гомосексуалисты, инвалиды, иммигранты из Латинской Америки и других регионов, с этими группами также контактировало движение за гражданские права чернокожих. Наконец, зарождающееся в начале 1970‑х годов экологическое движение также было частью этой коалиции. Очевидно, что области их деятельности больше не соответствовали проблемам и фронтам классического индустриального общества. Белый рабочий класс не играл никакой роли в этих новообразованных движениях; их социальные проблемы часто были скорее противоположны целям нового «радужного» движения[13].

Во Франции, напротив, новые протестные движения были более тесно связаны со старыми. В 1950‑х и 1960‑х годах страна также пережила огромный социальный и экономический подъем. Однако классовые структуры не пришли в движение так быстро и резко, как это происходило в США или даже в ФРГ. Профсоюзы и Коммунистическая партия были бесспорными центрами протеста рабочих, который продолжался по знакомым линиям классовой борьбы в 1960‑х годах. Однако «темным ядром» внутренних политических французских конфликтов были последствия колониальной политики, особенно войны против алжирского движения за независимость, которая после восьми лет в 1961–1962 годах