– Терпеть не могу мерзнуть, – поежился колдун. – Моя мама всегда говорила, что это, пожалуй, мой единственный недостаток. Но ведь здесь все свои? – Илья обвел троицу взглядом, ища одобрения.

– Конечно, свои, – пожала плечами Параскева, абсолютно не понимая к чему клонит парень.

– Ну и замечательно, – Илья открыл котомку, достал оттуда сверток и бережно разложил на поляне довольно большой потрепанный плащ-накидку.

Рыжик озабоченно покачал головой. Втайне он надеялся, что после приключения с Алиной Илья уже пришел в себя. Но тот, похоже, опять начал чудить.

Посвистывая и слегка пританцовывая, Илья обошел плащ, щелкнул пальцами, и с довольным видом, скинув обувь, уселся на него.

– Ну, что стоите? – бросил он им. Заходите, погреетесь, – и он протянул руки к центру плаща, словно грея их над невидимым костром.

Рыжик посмотрел на спину Ильи, затем повернулся к Параскеве и выразительно постучал себя пальцем по лбу. Старуха в ответ грустно покачала головой. Нора, наблюдавшая молчаливый диалог, укоризненно посмотрела на них, и, гордо повернувшись спиной, поскребла лапами у плаща, сбрасывая с них невидимую грязь. Подошла к Илье, ласково лизнула его в щеку, затем что-то возмущенно протявкала Рыжику и Параскеве.

– И что говорит твоя сестрица? – прошептала знахарка.

– Что-то я не понял, – Рыжик озадаченно нахмурился. – Вроде, Нора говорит, там действительно теплее.

Вот и я считаю, что толку на мерзлой траве стоять, – сказала Параскева.

Она взяла за руку озадаченного Рыжика и слегка подтолкнула в сторону плаща. Тот сделал несколько шагов и застыл. Теперь уже от удивления. Никогда еще в своей жизни оборотень не видел такой красоты.

Он попал внутрь небольшого, но очень уютного синего шатра. На его стенах висели какие-то гербы и знамена, и даже настоящие мечи и кинжалы. Бронзовые чаши предусмотрительно были поставлены под тяжелыми подсвечниками, чтобы капающий с двух десятков свечей воск не испортил лежащие по краям шатра меховые шкуры. А посередине горел огонь в настоящем сложенном из камней очаге.

Непонятное раздражение охватило Рыжика. Он смотрел на колдуна, который бережно растирал уставшие лапы уже лежащей на меховом покрывале Норы и, не говоря ни слова, сделал пару шагов назад. И снова перед ним появился подранный плащ, на котором сидела Нора, сиротливо прижавшаяся к Илье, а рядом стояла Параскева. Он вернулся внутрь. Там Илья уже вешал над очагом котелок, куда бабушка, выложила взятую из дому кашу, тут же слегка разбавленную водой.

– Не бог-весть какая еда, зато горячая, – улыбнулся парню Илья.

– Ты чего туда-сюда шастаешь? – прикрикнула Параскева. – Задерни полог. На улице подмораживает. Все тепло выдует.

– Не выдует, – усмехнулся колдун. – Там, где я всегда тепло.

– Никак не пойму: то ли снаружи морок, то ли внутри? – неожиданно резко выпалил Рыжик.

– Снаружи действительно морок, – спокойно ответил Илья. – А здесь все настоящее. Это палатка моего дяди. Он одно из самых теплых воспоминаний детства.

– Неплохое видать у тебя было детство.

– По-разному бывало, – уклончиво ответил колдун, меряя Рыжика взглядом.

– Я смотрю, тут у тебя и очаг и шкуры, – голос оборотня задрожал от возмущения. – Легко рассуждать о том, что нельзя рубить деревья, имея такой шалашик про запас. Людям такое и не снилось.

– Я смотрю, ты постепенно становишься защитником людей, – Илье было сложно скрыть иронию в голосе.

– Да ты, да такие как ты! – Рыжик задохнулся от избытка эмоций.

Он не знал что делать. То ли кинуться на этого самодовольного типа, который понятия не имеет, чего им стоило с Норой выживать суровыми зимами в старой избушке. То ли развернуться и убежать отсюда, куда глаза глядят, чтобы не видеть укоризненных взглядов Параскевы и Норы. А еще ему очень хотелось расплакаться, как маленькому мальчишке. Потому что только сейчас он понял, что ничего в своей жизни не видел кроме леса, да болота, да соседней деревни. И даже в нее теперь путь ему был заказан.

– Все в порядке, – голос Ильи звучал успокаивающе.

Рыжик и не заметил, когда он успел подойти и положить руку на плечо. – Все в порядке, брат. Тут недалеко место перехода. Рядом с ним у людей бывает, не только эмоции захлестывают, но и кое-что похуже случается.

– Я не человек, – огрызнулся оборотень, отворачиваясь, чтобы Илья не увидел подступившие к глазам слезы.

– Ну, все-таки наполовину ты человек, – миролюбиво произнес Илья. – Так же как и я.

– Угу, – не сдавался Рыжик. – И где же твои, эти эмоции?

– Да вот, – Илья обвел рукой вокруг. – Детство вспомнил, шатер разбил. Решил, если уж все свои, можно и расслабиться немного. Но если ты против, можем и на траве заночевать.

– Я не против, – пробормотал Рыжик. – Понять не могу, какая муха меня укусила.

– Зато теперь знаешь, почему не можешь с нами пойти, – прошептал ему на ухо Илья.

Рыжик угрюмо кивнул головой и пошел к очагу, где Параскева раскладывала в изумительной красоты металлические тарелки дымящуюся кашу.

– Это ж надо такую посуду сделать! – причитала она. – Из них и есть-то боязно. Что за мастер, что за руки!

– Его звали Степной волк. Вы бы видели, какое он ковал оружие! Там его клеймо с обратной стороны на блюде, – ответил Илья.

– Тут не буквы, а загогулины. Иностранные что ли? – сказала Параскева, вглядываясь в металлическую поверхность.

– Точно, – кивнул головой Илья. – Этот мастер из дальних краев.

– Как и ты, – уставилась на него знахарка.

Колдун с улыбкой встретил этот взгляд.

– Когда-нибудь, я вам все расскажу.

– Интересно, когда? – не унималась Параскева.

– Когда мы освободим от заклятия Нору-Настеньку, справимся с Алиной и удостоверимся, что лес под защитой. История длинная. А у нас не так много времени на праздные разговоры.

И в этот момент кто-то поскребся снаружи, не решаясь зайти.

– Ну, вот и гости пожаловали, – безразличным голосом произнес Илья.

– Кто это к нам? – улыбнулась Параскева, сразу почему-то подумав про старика-лешего.

Меховой полог в шатре слегка колыхнулся. Кто-то снова поскребся, но в этот раз не просяще, а настойчиво-требовательно.

– Ишь, как торопится, – удивилась Параскева и посмотрела на колдуна. – Чего в шатер-то не приглашаешь? Ты здесь хозяин.

Колдун, до этого смотревший на качающийся полог, перевел взгляд на Параскеву.

– Думаешь, стоит? – он задумчиво почесал подбородок и произнес, сделав ударение на первом слове. – Доброго гостя в шатер милости просим.

Тот, кто был за пологом, перестал скрестись. Полог беспомощно, как резиновый продавился под напором сильного существа, обрисовав фантастические расплывчатые черты и, вдруг, как пружина отбросил непонятное существо прочь. Следом раздался пронзительный визг, перешедший в хрип, а затем в звук, больше всего напоминающий усиленный в десятки раз зубовный скрежет.