– Значит, врал? – от этого вопроса налетел сильный порыв ветра, сорвавший с опор тканевые стены палатки. Где-то недалеко отчетливо прозвучал раскат грома.

– Да врал, – глядя в глаза, ответил леший. Он гордо выпрямился, стараясь выдержать порывы неизвестно откуда налетевшего урагана. – Не серчай, посуди сам. Объявился двести лет назад в лесу неизвестно кто. Чужак какой-то. Водяным, опять же, помогает. Про травы распрашивает. Время неспокойное. Люди все чаще договоренности нарушают. А травка ведь еще ту силу имеет. Ее, эту силу, можно и, наоборот, против нас вывернуть. За нами семьи, дети малые.

– Значит, я для вас чужак? – из всего сказанного колдун выхватил только эти слова.

Раскаты грома стали приближаться. Молнии прочерчивали зигзагами темное небо. Казалось, еще немного и огненный дождь обрушится на окружавший их лес.

И тут на помощь лешему пришла Параскева.

– Не сердись, батюшка, – кинулась она Илье на грудь. – Теперь-то они тебе доверяют. Ведь так? – она умоляюще посмотрела на лешего.

– Так-то так, – покачал головой леший. – Вот только…

– Только, что? – процедил колдун, мрачнея еще больше.

– Светопредставление свое прекрати, – невольно повысил голос леший, пытаясь перекричать грохот грома. – Не ровен час твои детки моих попалят, – он махнул рукой в сторону неба.

– Не пугайся, мстить не буду, – Илья поднял руку и сжал ладонь в кулак, собирая в него наэлектризованный воздух.

Мгновенно прекратился грохот, исчезли молнии-всполохи. Колдун разжал ладонь, выбрасывая сгусток энергии в очаг. Огонь как бешенный прыгнул вверх, чуть не спалив матерчатую крышу, и обдал всех жаром, заставив отпрянуть назад.

– Суров ты, – покачал головой старик, глядя на беснующееся пламя костра. – Не серчай, не правы мы были. Поосторожничали. Но ведь сейчас принесли траву, как про Настену-то узнали. Она ж сама, как молодое деревце. Когда по лесу идет, ни на одну травинку несправедливо не наступит. Ни одной веточки нарочно не сломает.

Колдун отодвинул Параскеву и подошел к лешему вплотную.

– Ты хоть понимаешь, что я уже почти месяц бьюсь над тем, чтобы Настю в чувство привести. А ты мне траву лишь сейчас приносишь, когда во всех книгах сказано, что чем быстрее отвар из нее принять, тем больше шансов заклятие снять.

– Книги ты читаешь человеческие. Трава эта наша, – упрямо ответил лесной житель. Принять ее можно один раз. Потом подействует, не подействует, на долго ли подействует, никто тебе не скажет. Все от силы колдуна насылавшего заклятие зависит. Да и потом, мы как про несчастье узнали, сразу же решили помочь. Но траву надо в урочный час собирать, правильно сушить. Сам понимаешь.

– Понимаю, – кивнул Илья.

Огонь в очаге стал понемногу успокаиваться. Мужчна отступил назад и снова сел рядом с Норой. – И все равно ты врун.

– Ага, врун, – уже весело согласился леший. – Но ведь семьи, детки. Так, ты того, не сердишся больше?

– Нет, – покачал головой колдун. – У меня теперь тоже семья. А за траву спасибо.

– Ну вот и ладненько, – леший был доволен. – Пошел я тогда. К слову, я вот о семье сказать-то хотел, – остановился он у выхода. – Мы ведь проход только для двоих открываем. Иначе она может рассердиться.

– Разумеется, – кивнул Илья. – Прасковья с Рыжиком нас только провожают.

– Угу-угу, – как филин заухал леший. – Ну, тогда прощевайте. Скатертью вам дорога. До встречи на обратном пути.

Он съежился на пороге, превратившись в старый замшелый пень. Пень прыгнул и растворился в темноте. Следом раздалось утробное рычанье и восьмиглазая вся в шипах и наростах оскаленная морда, попыталась просунуться под закрывающийся полог.

– А ну пошел отсюда! – раздался издалека голос лисуна.

Появившаяся из темноты еловая ветка с размаху хлестнула по морде чудовище, и оно, жалобно захныкав, исчезло за опустившимся пологом шатра.

– Милые у них домашние животные, – пробормотал Рыжик. – Не хотел бы я с таким песиком повстречаться в ночном лесу.

– Можно подумать, в дневном лесу ты бы с ним замечательно побеседовал, – поежилась Параскева. – Всем надо ложиться спать.

– Вы спите, – колдун устало потер глаза. – А я не хочу. Да и отвар нужно скоро готовить.

– Илюшенька, – ласково сказала Параскева. – Отдохнуть тебе надо. Отвар с утра надо готовить. Успеется. Не выспишься, откуда силы для дороги возьмешь? Ведь Настенька на тебе.

– Уговорила лиса, – колдун потянулся и улегся рядом с волчицей. – Разбуди за час до рассвета.

– Конечно, батюшка, – кивнула Параскева. – У меня-то старческая бессонница.

– А я покараулю пока, – сказал Рыжик. – Не нравятся мне эти восьмиглазые.

– Спасибо, – прошептал Илья, проваливаясь в мягкий спокойный сон.

– За что? – удивился Рыжик. – Сам же сказал: мы семья.

Оборотень обошел шатер внутри по кругу, принюхиваясь и прислушиваясь. По его ощущениям выходило, что за тонкими тканными стенами притаилось по меньшей мере три непонятных зверя.

– Знаешь, бабушка – повернулся он к Параскеве. – Днем бы я с этим песиком с удовольствием поболтал.

– Да угомонись ты, – прошептала старуха и кивнула в сторону Ильи и Норы, – всех перебудишь.

Рыжик обиженно засопел, но ничего не сказал в ответ. Он сел у полога, заменяющего дверь и, отслеживая каждый шаг неведомых охранников леса.

Илья проснулся оттого, что кто-то теребил его за плечо. Он с усилием открыл глаза и увидел лицо Параскевы.

– Пора батюшка, – сказала она. – Надо еще зелье приготовить.

Колдун сел рывком. В шатре, несмотря на потухший огонь, было тепло и уютно. Он вытянул руку, юркая молния синим всполохом нырнула в очаг, и он вновь запылал. Молодой мужчина потянулся к одному из узлов и вытащил оттуда котелок. Откинул полог палатки и вышел наружу. Ослепительная белизна резанула по глазам. За ночь выпал первый снег.

– Ничего себе, – присвистнул выглянувший вслед Рыжик. – Это они называют ночной изморозью? А мороз-то какой! И все должно растаять?

Колдун, не отвечая на реплики Рыжика, набрал снега в котелок и, вернувшись в шатер, поставил его на огонь.

Он бережно развязал полотняной мешочек и стал потихоньку высыпать траву в закипающую воду, растирая жесткие стебли между ладонями. Не доводя отвар до кипения, снял с огня и стал шептать на воду что-то едва слышное. Вода закипела, забила белым ключом. Илья дунул на бурлящую поверхность, и она успокоилась. По шатру пополз дурманящий аромат летних цветов-медоносов.

– Настенька, девочка моя, это надо выпить, – колдун стал на колени над Норой, которая по-прежнему спала. – Ну же, солнышко, мое просыпайся.

Волчица. словно нехотя, открыла глаза и что-то тявкнув, закрыл их вновь.