Его глаза темнеют с каждым моим сказанным словом. Его пальцы впиваются в мое тело так сильно, что отпечатки точно останутся. А потом он неожиданно отпускает меня. И я снова чувствую холод.

– Забудь про сделку.

Тимур раскрывает мою безвольную ладонь, оставляет ключи и уходит.

Я поднимаюсь домой по ступенькам, с каждым шагом все замедляясь. Какое-то время стою у двери квартиры, а потом выдыхаю и вставляю в замочную скважину ключ.

Уже ничего не изменишь.

И если растягивать боль во времени, легче не станет.

Тишина.

Но подсказки мне не нужны. Я знаю, где может быть Макс. Сбросив туфли, иду по тихому дому и да, нахожу мужа в его мастерской.

Он сидит на полу, прикрыв глаза и прислонившись к дивану спиной. Рядом с ним мольберт и картина, над которой он работал до того, как все закрутилось. Даже не верится, столько событий… за такое короткое время…

Я не задумываюсь о том, как он взглянет на меня и что скажет. Меня будто толкает к нему, и я сажусь рядом, тоже на пол – среди кистей и красок.

– Знаешь, что нельзя удержать? – спрашивает неожиданно Макс.

Его голос звучит устало – не спал, многое передумал, пока меня не было. И впервые я вижу, что бессонная ночь оставила на нем свои отпечатки.

– Что? – спрашиваю чуть слышно, чтобы не тревожить тишину наших чувств.

– То, что тебе никогда не принадлежало. Но я не жалею, что попытался.

Он открывает глаза и поворачивает голову в мою сторону. Мне хочется разрыдаться, но я не могу. Наверное, это защита – слишком много эмоций, слишком много всего, в мыслях полный туман.

Мне хочется прикоснуться к нему, обнять его, убрать эту темную горечь из синевы. Но я не решаюсь. И только наши взгляды как неразлучники, которые знают, что скоро придется проститься: держатся друг за друга, впаиваются в сознание, отпечатываются в душе вечным слепком.

– Ты… – Макс выдыхает, ему трудно это произнести, а еще он знает, что мне будет трудно это услышать. Он всегда оберегает меня, даже сейчас. – Ты… сама или он?..

– Он не заставлял меня, нет.

Я могла бы прикрыться сделкой. Могла бы перекинуть часть вины на него. Но зачем? Я знаю правду. А он достоин того, чтобы услышать ее. Я сама пришла, я сама согласилась, и это я таяла, когда Тимур ко мне прикасался. Он поставил условие, но силой не взял. И ночью я вернулась к нему тоже сама.

– Прости, – говорит неожиданно Макс и, обхватив меня за плечи, прижимает к себе, как будто пытается спрятать. – Мне так хотелось всем доказать, что я могу больше, что я могу все…

Он издает невеселый смешок.

– Доказать матери, отцу – они всегда возлагали на меня такие надежды, а я чувствовал себя почти аферистом. Да, я могу управлять, могу руководить, но было ощущение, что все это… не по-настоящему. И я заигрался в эту игру, забылся. Если бы я не пытался прыгнуть выше своей головы, я бы никогда так не облажался. Но куда там! Мне показалось, что это очень удачный момент – доказать всем одним махом: и родителям, и Тимуру! Я рисковал, не просчитав рисков. Глупость, кураж, на этом меня и подставили. Мне хотелось доказать, что я лучший, а на деле…

Он качает головой и замолкает.

И я снова не лгу, когда горячо возражаю:

– Ты и так лучший. Тебе никому и ничего не нужно доказывать. Никогда и никому, понимаешь? Ты самый лучший…

– Твой друг, – заканчивает он, улыбнувшись.

И целует меня.

Не страстно, нет, и не в губы.

В висок, оставляя метку и там – из нежности, которую я никогда не забуду, не вытравлю из себя, даже если буду стараться.

В его объятьях тепло и уютно. И я не пытаюсь освободиться. Мы можем позволить себе эту слабость – еще немного быть вместе.

– Я был слишком самонадеян… – говорит с сожалением Макс.

– Не нужно, – перебиваю его, – я ни о чем не жалею.

Он улыбается, вновь согревая меня изнутри. Мы еще не расстались, а я уже безмерно скучаю.

Макс снова целует меня в висок, прижимает к своей груди, расцепляя наши взгляды, и признается.

– Я говорил с ним. Мы пересекались пару раз, ты все удивлялась, как мы общаемся после всего. Помнишь? А я отмахнулся – мол, вряд ли ему есть дело до маленького недоразумения. Я всегда считал, что его интересуют только бизнес и деньги. Многие до сих пор так считают. Оказывается, это не так.

Он говорит о Тимуре – понятно даже без имени. И да, я помню наш разговор.

– Мне тогда действительно показалось, что он отнесся ко всему именно так – как к небольшому недоразумению. Тем более прошло столько лет… Я должен был догадаться, что если он плюнул на Настю, которую обожает, и пришел тогда за тобой, то он сделает это снова.

Он замолкает, и я слышу лишь то, как стучит его сердце, перебивая мое, которое думает, что ошиблось, неправильно поняло…

– Он тогда приезжал, – продолжает Макс. – Я подключил деньги, связи отца и связи друзей. Мне удалось спустить на тормозах твое дело – отец Насти слишком старался для дочери. Он же сразу примчался, а Тимур узнал куда позже, когда маховик был запущен. Но именно Тимур сделал так, что дело против тебя вообще испарилось.

Бьется… бьется… бьется что-то внутри – как будто кто-то крошит мощную старую стену.

– Я видел его у прокуратуры, говорил с ним, я знал, что он ищет тебя. Потому так быстро тебя и увез. Украл. Для себя.

Он отпускает меня…

Его исповедь – это прощание.

И я тоже отпускаю его, когда, обняв, выдыхаю ему в область сердца:

– Я ни о чем не жалею.

Время замерло, словно осознав, что сейчас оно для нас не имеет никакого значения. Мы одновременно и в прошлом, и в настоящем. Купаемся в отголосках смеха и тоскуем по тому, что пришлось пережить.

– Жалею разве что об одном… – говорю я спустя целую вечность, чувствую, как руки Макса напрягаются, и накрываю его ладони своими. – Я должна была сразу тебя отпустить, когда не получилось, когда наш ребенок…

– Чш-ш… – Он разворачивается так, что я оказываюсь практически в колыбели из его рук, его запаха, его нежности и теплой улыбки. – Ты пыталась. Я бы никуда от тебя не ушел.

Слезы…

К чему они теперь? Глупые слезы, все в прошлом…

Но я не могу их унять. Поэтому утыкаюсь в рубашку Макса и жду, когда они остановятся.

Просто жду.

А он гладит меня по спине, утешает, и слезы кажутся бесконечными…

Да, я сделала многое, чтобы его оттолкнуть. Когда думала, что ничего не могу, не хочу, что жизнь не стоит того, чтобы каждый раз просыпаться. Зачем она? Для чего? Если так легко потерять того, кого ждешь, кем бредишь, кому уже мысленно подбираешь имя и представляешь, как будешь качать на руках, а жизнь выбрасывает его за борт, даже не позволив взглянуть на наш мир.