И мозги у женщин при родах не отключаются, особенно если они не первый раз замужем и в процессе. Это уж если роды долгие, тяжелые, и что-то идет не так…

– Куда выводит этот ход? – Лиля прикидывала, где они окажутся, но со спортивным ориентированием у нее отродясь плохо было. По солнцу еще можно прийти куда-то, если точно знать, что цель, к примеру, на восходе. А вот по этим тоннелям, даже без компаса…

– К реке. Я там ни разу не была.

– Мам, мы будем купаться?

Дитенок, до того спокойно ехавший у Лили на загривке, и с каждой минутой становившийся все тяжелее, подал голос.

Лиля вздохнула.

– Эд… Эд, да?

– Да.

– Купаться мы будем с утра. А ночью плавать не стоит.

Уж точно не с маленькими детьми, и не в городской реке. Эх, остановиться бы, отдохнуть, но – нельзя. Милия в процессе, если она здесь родит, ей надо будет хоть пару часов, да полежать, а там утро, там начнут прочесывать столицу…

Слишком большой риск.

– Ооооох…

Милия согнулась вдвое.

– Лиля, я долго не выдержу.

– Держись, сколько получится, потом будем рожать. И не бойся – я не первый раз роды принимаю, – утешила Лиля.

– Правда, что ль? – Берта верить не собиралась.

– Кривда, – Лиля понимала, что они в одной лодке, но ублажать вредную бабку не нанималась.

И опять шаги по тоннелю…

Вот и река.

Им откровенно повезло, они успели дойти до выхода. И Милия, найдя в потайной нише ключ от решетки, открыла ее. Потом опять закрыла, и вернула ключ на место.

– Гард мне рассказывал.

– Хотела бы я знать, кому он еще что рассказывал, – протянула Лиля.

Ну да ладно, засады не видно, а три женщины на улице даже ночью явление обычное.

Больше всего Лиля боялась наткнуться на каких-нибудь маргиналов. Им же не объяснишь, что здесь благородные дамы и наследные принцы, они всех в реку определят. Как оказалось – зря боялась.

Ровно до той минуты, когда Милия застонала, и так вцепилась в руку Лилиан, что чуть пару пальцев не оторвала на память.

– Все. Малыш пошел…

Лиля чертыхнулась.

Огляделась вокруг…

Вот как отличить эввирский дом – от неэввирского? Куда вообще можно постучаться? И ведь на нее смотрят, от нее сейчас все зависит…

А, гори оно гаром!

Лиля плюнула, и направилась к первому же дому, у которого окна выходили на улицу. Постучала кулаком в ставню. Потом посильнее…

Окно закономерно отворилось наверху. И графиня едва успела увернуться от ночного горшка, порадовалась, что все остальные держались поодаль…

– Щас собаку спущу! А ну прочь пошли, побирушки!

– И лишишься заработка, – огрызнулась Лиля, не в полный голос, но достаточно выразительно. – Хочешь золота?

– Да откуда у тебя золото? – отозвался тот же голос.

– Я что – на побирушку похожа? – разъярилась Лиля, скидывая капюшон.

Блеснуло золото волос, блеснули изумруды в драгоценностях, благо, луна светила вовсю, и хозяин явно заколебался.

– Вроде как нет, да кто вас знает…

– А ты проверь? Я с места не тронусь, коли совру, можешь на меня собак спустить, даже защищаться не буду…

В любых мирах и при любом раскладе самым сильным заклинанием остается слово: «золото». Произнеси – и люди хотя бы поинтересуются. Вариации: «деньги, капитал, монета». Вот и сейчас любопытство сработало.

А что терял хозяин?

Разбудить его – уже разбудили.

Собак спустить – все равно вниз спускаться.

Так хоть посмотреть, что там и как, а вдруг и правда чего полезного обломится?

Минут через пять дверь распахнулась. Хозяин стоял на пороге в длиннющей ночной рубашке и колпаке, и держал за ошейник здоровущего кобеля неясной породы. Правда, помельче Нанука раза в полтора.

Лиля, не особо опасаясь, подошла к мужчине, и потянула с руки браслет. Не обручальный, попроще…

– Хотите?

Блеснули изумруды в кольцах и браслете, и хозяин подслеповато прищурился.

– А вы, никак, и правда из благородных?

– У нас беда, – просто сказала Лиля. – Если пустите нас до утра, побрякушка ваша. И еще добавлю, если договоримся. Мне весточку надо послать мужу, позарез…

– И дети с вами…

– С нами… помогите, пожалуйста, – браслет опустился в протянутую ладонь, недвусмысленно показывая своей тяжестью, что сделан из чистого золота.

Как известно, щедрая оплата пробуждает в человеке самые возвышенные чувства. К примеру, доброту, сострадание…

– Да что ж вы стоите? Заходите!

– Кобеля уберите, – попросила Лиля, не трогаясь с места.

– Ох… да, сейчас я, сейчас, да вы проходите, дамы…

Три бабы разных возрастов и два ребенка совершенно не выглядели опасными и подозрительными. Даже с учетом того, что на дворе стояла глухая ночь, часа так три…

Берта покачала головой, но и сама зашла, и детям помогла. Милия вообще едва на ногах держалась, по подбородку у нее текла струйка крови – ее величество кусала себе губы, чтобы не кричать в голос. Больно, все-таки.

Лиля почти затащила ее в дом, и без лишних церемоний потащила на более-менее чистое место.

– Ляг, полежи. Я тебя сейчас осмотрю. Берта, на тебе дети.

– Хорошо…

Хозяин вернулся в сопровождении дамы лет сорока, явно не супруги. Слишком уж у нее был встрепанный вид и подобострастный взгляд.

– Это Анна, моя домоправительница. Она вам поможет, госпожа.

– Как к вам обращаться, господин?

– Господин Дарен, так и обращайтесь. Фонарщик я, потому и живу тут…

Лиля вздохнула, снимая еще одно кольцо. Черт с ними, с побрякушками, живы останутся, новых наделают.

– Простите, что не называю наших имен. Я не хочу огласки, сами понимаете, прислуга болтлива.

В глазах хозяина блеснул интерес. К кольцу, понятно, стоило оно более чем достаточно.

– Я вас слушаю… эээ…

– Лэйра Лили. Этого достаточно.

– Я вас внимательно слушаю, лэйра Лили.

Лэйра опустила глаза и принялась врать.

– Господин Дарен, мы с сестрой ехали из поместья. Сами видите, мы двое, ее дети и нянька. По дороге на нас напали разбойники.

Хозяин смерил дам весьма выразительным взглядом. Лиля развела руками.

– Их было больше, чем нашей охраны. Но пока они сцепились, мы смогли убежать.