он видел движения Зверя напротив с красными глазами…

Пред-видел…

Потому что выстоять против Зверя может только Зверь.

И они — «играли».

В алом мире плетений весь мир составлял большой холст… один огромный пергамент… на котором можно было рисовать только алой тушью….и они — рисовали…

Зверь не помнил, что такое штрихи, но то, что выходило у них было красивым.

Штрих — движение шипастого хвоста начинается от песка — хвост взлетает вверх — и он знает — видит… где кончится штрих. Новое движение снова очерчено алой линией силы… и он снова успевает увернуться в последний момент с того места, куда пригодиться оглушительный удар…

Игра.

Им обоим это нравилось.

Почему это нравилось Зверю напротив, он не знал… это не важно… а его Зверь — учился…

Хвост снова взмывает вверх….и медленно летит вниз… И он видит, начало штриха силы… и в какое место придется удар… И снова успевает прыгнуть в сторону, нырнуть, оцапавшись о чешую на пузе, ободрав щеку, и перекатиться с другой стороны…

Штрих… удар…. штрих… удар…

Они — танцевали… Движения Зверя — стремительней и красивей росчерка туши…. хвост — изящней кисти… скорость…Мир вокруг расцветал алыми штрихами — зверь кружил вокруг… И он успевал…

Он не задавался вопросами, не думал, не действовал… Он просто — был. Во всем мире осталось только две вещи — он — и танец, который вел Зверь.

Страх исчез — испарился — ему не место в алом мире. Здесь нет страха, нет мыслей, и нет воли. Весь мир сузился до одной простой задачи «играть»…

Он видел хвост, позвонки, гребни, зубы, когти, вспыхивающие алым. Шипастый кончик хвоста, чешуйки… это было — красиво…

Красные линии.

Линии красной туши.

Как будто хвост шекка был кончиком кисти. И Зверь внутри знал заранее, куда ведет каждый штрих. Где начало движения, и куда придется конец удара.

Как будто весь мир — это рисунок.

И линии — штрихи.

И танец.

И ритм, как скользит кисть.

И они рисуют создавая рисунок вместе.

Вплетая линии движения.

Создавая танец.

Но иногда Зверь напротив замирал и боролся… ломал рисунок, когда алый канат, обернутый вокруг шеи, уходящий наверх, дергали особенно сильно.

Новый звук отвлек внимание и они — на миг остановились.

Тонкий. Запах страха.

Зверь слышал звук чужого дыхания, как течет кровь по чужим венам. Слышал, как бьется чужой пульс…

«Убить».

Он рванул в непонятного сторону звука, но хвост рухнул сверху перегораживая путь, подняв вверх фонтаны песка.

«Играть».

«Играть» — легко согласился Зверь у него внутри, звук — подождет… «убить» можно позже… И он прыгнул в сторону, приглашая начать новую игру…

Беги.

Прыгай.

Уворачивайся.

Следи.

Играй.

Пасть взмывает вверх — огромная голова в прыжке летит сверху и приближается медленно… так медленно, как будто она зависла в воздухе… и он успевает отпрыгнуть, заранее увидев алый росчерк — окончательное движение штриха… ударившись от сотрясения песка…

Играть.

Вставай.

Беги.

Прыгай.

Новый алый штрих силы — шипастый хвост заходит на очередной круг…и он видит, куда придется удар… и потому его там уже нет…

Рисунок ударов начал повторяться.

Штрих… алая линия будущего удара… всплеск силы… удар…

Как вязь неизвестного языка, как штрихи алой туши, появляющейся на пергаменте, как алое сплетение линий силы, как лучшее из созданного…

— Си-и-и-ин-н-н-н!!!!!!!!!!

— Си-и-и-инннн!!!

— Си-и-и-инннн!!!!!!!

Звук. Свет. Всплеск. Тьма.

Звук отвлек, он обернулся — отразить новое нападение — ведь кроме Зверя появился кто-то ещё… свет в дыре сбоку…«убить»…

— Син!!!

Отвлекся всего на миг и… красное вспыхнуло и погасло, свет ослепил…все ускорилось…

«Играть!!!»

Зверь напротив внезапно начал двигаться слишком быстро, а он потерял концентрацию и получил удар… прямо по груди…

— Си-и-ин!!!

Хвост ударил со всей силы, и он отлетел на песок, пробороздил спиной линию…

— Син сюда!!! Быстрее!!!

Син?

И он отвлекся на новый источник раздражения, и снова пропустил удар шипастым хвостом, пришедший прямо по груди… удар был такой силы, что выбил весь воздух… он не мог вдохнуть и выдохнуть…не мог двинуться… грудь обожгло так, что о боли выступили слезы и перед ним расцвело белое солнце… рубаха на груди сияла ослепительно белым цветом…и вспыхнула напоследок так, что ослепила всех — на арене стало светло, как в полдень…

Печать… это печать… сияла так ярко, что Зверь взревел, отпрыгнув назад…

А он… он…

— Син!!!!!!

…боль вернула разум… алое перед глазами вспыхивало и гасло… вспыхивало и гасло, пока не погасло совсем… от вспышки печати перед глазами до сих стоял белый свет…

Вспышка. Печать. Белое. Син. Фу. Он. Тварь. Коста. Загон.

Осколки воспоминаний вернулись волной, а вместе с ними вернулся и страх.

— Давай!!!

Новая тень перед ним пронеслась вперед, откуда то со стороны. Маленькая, юркая, и она-то и подкинула его вверх, отбрасывая дальше по песку.

Ещё одна тварь⁈

— Син быстрее, пока я держу его… ИДИ СЮДА!!!!!! — надрывался… Миу.

Коста очнулся, встал на колени и попытался перевернуться, сплюнув песок — грудь жгло. Шекки сражались молча — глухие звуки боя — ударов хвостов о песок. Одна мелкая отпрыгивала от другой, загоняя ее в другую часть… отгоняя от него?

— Да быстрее же! Быстрее! Я не удержу!!!

Свет оказался дверью, по нижнему ярусу арены. И Коста встал, шатаясь, и побежал… но не к двери, а от нее — во тьме, где полоска света пролегла до другой стены, у которой застыл пустынник.

— Нет, нельзя! Быстрее!

Крупная тварь кинулась к нему стремительно, одним прыжком преодолев расстояние… Что-то швырнули из двери наискось — Коста видел полыхавшие плетения, нависший сверху хвост, и в этот момент сбоку снова полыхнули чары, освещая пол арены, песок, занесенный черный хвост шекка над ним и… маленькая черная тень молнией нырнула вперед, влетая между ним и тварью, и отвлекла на себя внимание…

Второй шекк!

— Си-и-и-н! Быстрее!!! Сюда! Сюда! Пока я держу!!!

— Господин Фу — сюда!!! Торопитесь!!! — Дан плел чары руками и одновременно следил за тварями.

Коста тряхнул головой, перекатился по песку, и рванул в сторону Тука, который так и сидел на песке, раскачиваясь из стороны в сторону в одной позе.

Коста подхватил его, и поволочил следом. Говорить Коста не мог — язык не слушался, а потому просто подопнул пустынника сзади.

Да шевели же ты ногами, шевели…

Пустынник сообразил не сразу… а когда сообразил рванул вперед в два рада быстрее Косты — к вожделенному свету и спасению.

— Быстрее! Быстрее! Быстрее!! — Орал Миу.

Коста торопился, спотыкался, но бежал, и вывалился прямо на руки Дану. Когда Миу захлопывал дверь, Коста увидел, как маленькая черная юркая тень — в два раза меньше той большой, что ждала их на арене изначально, кружит вокруг, а потом просто падает на спину, подставив открытым более светлое, покрытое чешуйками пузо крупной твари.

Дверь захлопнулась, отрезая их от «загона», а Миу сполз по стене, продолжая истерически верещать взахлеб, закрывая руками уши:

— Нет-нет-нет…всё-всё-всё…сдаюсь-сдаюсь-сдаюсь…не бей, не бей, не бей… не трогай нас, не трогай нас… не кусай… мы сдались…я сдаюсь сдаюсь сдаюсь…

— Господин, господин… — Дан пытался привести его в чувство, и убрать руки от головы, но Миу не давался, пока через мгновение обессиленно не затих, и открыл глаза со слипшимися ресницами.

Коста молчал. Оглушенный. Голоса доходили как будто через слой воды. Мир перед глазами выглядел как обычно, но по краю — он улавливал боковым зрением предательские полосы красного, которые просто затаились, но не ушли.

Он — жив.

Мысли, которые приходили в голову были отрывистыми, короткими и очень конкретными.

Он — жив.

Тук — жив.

Миу — жив.

«Спасибо» — Коста молча протянул руку, мальчик ухватился, и встал на ноги, покачиваясь, вцепившись крепко-крепко. Печать Фу вывались из ворота и извалялась в песке. Коста бережно сдул песчинки, и сунул ее обратно, и замер, наткнувшись на полный откровенного ужаса взгляд вассала:

— Второй раз это были не плетения, это сработала печать… вы не сняли печать… не сняли… Вы не сняли печать, — почти простонал слуга Миу — Дан. — Вы не сняли…значит, вы все ещё исполняете обязанности…А это нападение на Главу рода… союзного клана — в голосе Дана звучал страх. — Будет разбирательство… Господин! Скоро здесь будут слуги Наследника, мы не сможем удержать их сверху долго…

— Они слишком заняты глазом