Но вместо того чтобы пойти к себе, я снова проскользнула в бабушкину спальню. Там я сняла домашние туфли и вытянулась на кровати рядом с ней, как я делала когда-то давно, когда была совсем маленькой. Бывало, мы подолгу разговаривали, обсуждая школьные экскурсии в океанарий или «слезы русалок», которые я находила на берегу днем. Еще бабушку очень интересовало, что затеваем мы с Фиби. Подкупая меня походом в магазин Джирарделли, где торговали десятками видов мороженого, шоколадом и прочими сладостями, она убеждала меня поделиться с ней подробностями наших шалостей, но никогда за них не ругала и ничего не рассказывала маме. Иногда бабушка просто читала мне вслух.

Но сегодня все было иначе. Бабушка умирала, и мне хотелось побыть с ней хотя бы немного.

Сначала я просто смотрела, как она спит, потом просунула ладонь под ее лежащую на одеяле руку. Бабушка слегка пошевелилась и слегка сжала мои пальцы. Прежде чем она успела осознать мое присутствие (и прежде чем испарилась моя решимость), я мысленно потянулась к ней, к ее разуму. Я старалась действовать как можно осторожнее, – так я, бывало, приоткрывала по ночам дверь, когда Кэсси спала, а я не хотела ее тревожить, – но все оказалось напрасно. Стены, которые бабушка воздвигла много лет назад, были по-прежнему высоки и неодолимы. Наткнувшись на них, я была вынуждена вернуться в собственные мысли.

Бабушка открыла глаза – в полутьме комнаты сверкнули голубоватые белки ее глаз.

– Прости меня, – быстро сказала я. Моя мама всегда говорила, что лезть в чужие мысли без разрешения еще хуже, чем читать чужие дневники.

Бабушка покачала головой.

– Мне не за что тебя прощать. – Она зевнула. – Знаешь, я так устала, что не могу спать, – добавила она и, повернувшись на бок, включила на столике ночник. Каждое ее движение казалось мне медленным, точно рассчитанным, словно даже просто поднять руку стоило ей огромного труда. Сжав в пальцах лежавшую рядом с ночником книгу, бабушка снова перекатилась на спину.

– Почитай мне немного.

Я взяла книгу в руки. Это оказался сборник духовных стихотворений и эссе. Между страницами торчала закладка – косичка, сплетенная из оранжевой шерсти. Открыв книгу на отмеченном месте, я осторожно коснулась закладки кончиком пальца – мне казалось, что шерстяные нити рассыплются в прах у меня на глазах, но ничего не произошло, хотя от времени шерсть свалялась и стала жесткой, так что теперь расплести косичку было бы трудновато.

Я удивленно откашлялась.

– Ты все еще хранишь их, – сказала я. Мама плела такие закладки из остатков бабушкиного вязанья.

– Я сберегла их все. – Бабушка подняла руку, чтобы показать мне на один из ящиков комода – и поморщилась: даже этот простой жест дался ей нелегко. – Они лежат в верхнем ящике в красной коробке из-под туфель. Я иногда достаю их… – Она вздохнула. – На них приятно смотреть. Так ты мне почитаешь?..

Я села на кровати.

– Ты не хочешь пить? – спросила я, прежде чем начать чтение. – А может, тебе пора принять какое-то лекарство?

Бабушка отрицательно покачала головой.

– Нет, ничего не нужно. Просто почитай.

– Ну хорошо… – Я начала читать, но осилила, наверное, всего пару страниц. Усталость взяла свое, и я задремала. Сколько я спала, я сказать не могла, но проснулась я внезапно, словно от толчка. Спать мне больше не хотелось, я чувствовала себя отдохнувшей и бодрой. Книга, которую я читала, лежала у меня на груди, рядом тихонько похрапывала бабушка. Дождь прекратился, ветер тоже утих.

Я посмотрела на светящийся циферблат электронных часов и нахмурилась. Одна минута четвертого. Все мускулы в моем теле мгновенно напряглись, как наэлектризованные, словно я только что выпила подряд десять чашек крепчайшего кофе и к тому же пробежала марафон.

Но почему я проснулась?

Мое сердце отчаянно стучало в груди, а свесившаяся с края кровати нога слегка подергивалась, словно в нервном тике. Во мне поселились тревога и какая-то нервозность, и это было похоже на то состояние, которое я испытывала каждый раз, когда, высадив Кэсси у ворот школы, я наблюдала, как она втягивает голову в плечи, пытаясь избежать любопытных и настороженных взглядов одноклассников.

Кэсси!.. Стоило мне вспомнить о дочери, как я тут же почувствовала настоятельную необходимость проведать ее. Это инстинктивное стремление становилось с каждой секундой все острее, превращаясь в почти неконтролируемый импульс, граничащий с паникой. Что-то было не так.

Я должна была немедленно увидеть дочь!

Четверг.

Перед рассветом.

В спальне Кэсси было тихо и как-то слишком темно. Похоже, перегорела лампочка в ночнике. Впрочем, сквозь щели жалюзи в комнату просачивался свет уличных фонарей, и я смогла различить темный силуэт дочери, которая, странно прогнувшись в пояснице, не лежала, а сидела на кровати.

– Кэсс? – позвала я шепотом. – Что с тобой?

Она не ответила, только дернула ногой, отталкивая одеяло.

Я быстро подошла к кровати и включила лампу на столе.

– Почему ты не… О господи!

Кэсси обеими руками вцепилась себе в горло – вцепилась с такой силой, что ее ногти оставили на коже тонкие кровавые полоски. Рот ее был широко открыт, словно ей не хватало воздуха, глаза вылезли из орбит. На мгновение мне показалось, что они стекленеют, но это, к счастью, было не так. Тем не менее Кэсси совершенно точно меня не видела. И главное – она не отзывалась.

Казалось, она с головой ушла под воду и задыхается от недостатка воздуха.

Под воду…

– Кэссиди! – завопила я. – Дыши, слышишь?! ДЫШИ!!!

Но она лишь сильнее вцепилась себе в горло и засучила ногами, которые все больше запутывались в простынях. Это была агония. Нужно было срочно что-то делать, и я наклонилась к ней. Не без труда оторвав ее пальцы от горла, я сжала ее лицо в ладонях.

– Проснись, Кэсс! Это только сон, всего лишь сон. Дыши, детка! Дыши! Ну же!..

Я так испугалась, что уже не могла и не хотела сдерживаться. Мою спину обожгло словно кипятком, а губы защипало так, словно я взяла в рот контакты автомобильного аккумулятора.

«ДЫШИ!!!»

Это было уже даже не внушение. Это был мысленный приказ, обладавший невероятной силой, и он сработал. Кэсси заморгала, ее расширенные от ужаса зрачки сузились, превратившись в две черные точки, а взгляд сфокусировался на моих губах.

– Дыши! Ты можешь дышать. Это только сон, Кэсс, плохой сон. Пожалуйста, дыши!

Кэсси крепко стиснула мои запястья и… вздохнула. Это был долгий, глубокий, прерывистый и немного хриплый вдох человека, только что счастливо избавившегося от смертельной опасности.

– Еще!.. – велела я.