– Что ты здесь делаешь? – Он присел на корточки.

– Это ты провел сюда свет?

Оуэн кивнул.

– И убрал с двери все запоры?

– Да.

Я перевела дух.

– Спасибо!

Именно в этот момент между нами установилась какая-то связь. Взаимопонимание, которое было почти таким же полным и всеобъемлющим, как много лет назад, когда, не обладая никакими особыми талантами, Оуэн буквально читал мои мысли и угадывал чувства.

– Не за что.

– Ты и бабушка… Благодаря вам этот дом снова стал для меня… домом. Настоящим, родным домом, каким он должен был быть с самого начала.

– Тетя Мэри так и хотела. – Оуэн улыбнулся. – И я тоже.

– Мама, почему ты сидишь в шкафу? – спросила Кэсси, появляясь в коридоре. Подойдя к нам, она встала за спиной Оуэна и подбоченилась. – Или вы без меня играете в прятки?

Я фыркнула, потом рассмеялась. Оуэн обхватил Кэсси обеими руками и, прижав к себе, пощекотал ребра. Кэсси взвизгнула и задрыгала ногами. Ее звонкий, как ручеек, смех наполнил мое сердце и согрел душу, как это может сделать только смех твоего ребенка.

Потом, глядя на их возню, я подумала, что Оуэн когда-нибудь станет отличным отцом.

Вот только матерью его сына или дочери буду не я.

При мысли об этом мне снова стало грустно, и я, откинувшись назад, прижалась затылком к стене шкафа.

Я не стану матерью его ребенка… Но, возможно, Оуэн станет отцом моего.

* * *

Пока мы с Оуэном ужинали на кухне, Кэсси смотрела телевизор. Потом мы поднялись наверх, и я помогла ей приготовиться ко сну. Неожиданно Кэсси попросила, чтобы сказку для нее и Банни читал Оуэн.

Он не стал отказываться. Вооружившись книгой, Оуэн стал с выражением читать очередную историю про приключения плюшевого кролика, а я смотрела на них с порога и чувствовала, как у меня сжимается сердце. Что-то в том, как Кэсси тянулась к Оуэну, затрагивало чувствительные струны моей материнской души. Я еще никогда не видела, чтобы моей дочери так быстро понравился кто-то из взрослых.

То же самое, впрочем, я могла сказать и об Оуэне.

Он тоже общался с Кэсси очень дружелюбно и тепло, не испытывая никакой видимой скованности или неловкости. Правда, когда он работал в Мексике, у него был опыт общения с детьми, но мне казалось – дело не только в этом. Такого Оуэна я еще не знала, и это стало для меня приятной неожиданностью. Должно быть, после того как он сначала полюбил, а потом потерял маленького мексиканского мальчишку, ему подсознательно хотелось излить на кого-то нерастраченные запасы нежности и сердечного тепла.

От этого зрелища у меня снова начало щипать глаза, а в горле запершило. Всей душой я надеялась, что Оуэн не откажется удочерить Кэсси, если меня не станет, и что когда-нибудь он будет любить ее так же сильно, как любил Энрике.

Понаблюдав за Кэсси и Оуэном еще немного, я отправилась проведать бабушку. Она спала, но лицо ее все еще было очень бледным – я рассмотрела это даже в слабом свете уличных фонарей за окном. Бабушкина аура тоже выглядела тусклой, приобретя нездоровый горчично-желтый оттенок.

Я задернула шторы, потом поправила на бабушке одеяло и некоторое время посидела с ней, держа за руку. Рука была сухой и прохладной. Наконец я встала и, поцеловав бабушку в лоб, вышла из спальни, прикрыв за собой дверь.

Спустившись вниз, я растопила в камине огонь. Когда дрова разгорелись, в комнату вошел Оуэн. Усевшись в любимое бабушкино кресло, он вытянул ноги к огню. Рыжий Фрэнки тотчас оказался у него на коленях и свернулся клубком.

– Кэсси спит? – спросила я, наливая Оуэну бокал скотча.

– Нет еще. Я дал ей карманный фонарик, чтобы она могла еще немного почитать под одеялом. – Он рассеянно погладил котенка, который от удовольствия заурчал и выпустил когти. Оуэн осторожно отцепил его лапы от джинсов и переложил поудобнее.

– Ладно. Минут через десять я поднимусь к ней, чтобы сказать «спокойной ночи». – Я закрыла бутылку пробкой. – Ты завтра едешь на конференцию? – Почему-то мне хотелось, чтобы Оуэн остался. Всего за несколько дней я настолько привыкла к его присутствию, что мне не хотелось никуда его отпускать.

– Да. – Он зевнул и устало потер лицо. – Я читаю доклад на одном из заседаний, а мне еще нужно подготовиться.

– Завтра с утра пораньше мы с Кэсси выпустим собак на задний двор, – пообещала я, протягивая Оуэну бокал. Моя рука слегка дрожала, и лед в бокале глухо позвякивал.

Он посмотрел на меня.

– Что это, виски? Зачем?

– У тебя сегодня был трудный день.

– Тогда налей и себе. – Оуэн взял бокал. – Тебе, я думаю, нужно выпить не меньше моего.

Я покачала головой.

– Я в порядке.

Он сделал небольшой глоток. Я машинально потерла руки, и Оуэн вопросительно приподнял бровь.

– Ну выкладывай, что там у тебя еще, – добродушно проговорил он и отпил еще немного.

Я стиснула ладони как можно крепче и набрала полную грудь воздуха.

– Я хочу, чтобы ты удочерил Кэсси…

Среда.

Поздний вечер.

Оуэн подавился скотчем и так раскашлялся, что едва не свалился с кресла. Фрэнки, напуганный шумом, спрыгнул с его колен и метнулся под диван.

– Что-что? – сипло переспросил Оуэн и снова откашлялся.

Я подумала, что надо было дать ему сначала проглотить виски, а уж потом заговаривать о том, что меня так волновало.

– Ты возьмешь Кэсси к себе, если я умру? – Я решила сформулировать свою мысль иначе.

Его лицо стало суровым. Довольно долго Оуэн смотрел на меня в упор, и в его глазах отражались прыгающие в камине языки огня.

– А мне казалось, что ты решила бороться до конца, – проговорил он наконец. – Или ты передумала?

– Нет, я не передумала! – быстро ответила я. – Но в завещании, которое составил для меня Дейв, основным опекуном я назначила бабушку, а она… В общем, этот пункт нужно изменить, а у меня просто нет никаких других кандидатур.

Оуэн поднял лицо к потолку.

– Господи, Молли, извини… – Он провел рукой по голове, основательно взъерошив свои отросшие волосы. – Ты меня просто… очень напугала.

– Мне тоже страшно, – призналась я. – Но я стараюсь смотреть на вещи реалистично. Бабушка серьезно больна. Я не могу оставить ее одну, а она отсюда никуда не поедет.

Это был ее дом, и я не сомневалась, что бабушка захочет остаться в нем до конца. Ни в хоспис, ни в мое съемное жилище она перебираться не захочет. Только теперь мне стало понятно, что заставило ее потратить столько денег на ремонт. Бабушке хотелось, чтобы, пока мы с Кэсси живем с ней, нам было бы как можно удобнее. А еще ей хотелось, чтобы нам хорошо здесь жилось, когда ее не станет. В отличие от меня, бабушка очень любила этот дом, и ей было не все равно, кому он достанется после ее смерти.