class="p1">Коул любил просторы. Поэтому навещал этот город изредка, по необходимости. Но теперь, когда он узнал… правду о матери и о своем старшем брате, он не мог оставаться в стороне.

Когда он узнал, что у него, оказывается, есть брат.

Коул слишком хорошо знал, что такое психиатрическая клиника. И хотел во всем разобраться. Мало ли. Всякие ситуации бывают, и он прочувствовал это на своей шкуре. У Кая — его брата, могли быть враги, которые упекли его в это место и пичкали наркотой, как и Коула когда-то.

Он через это прошел многие годы назад, но до сих пор помнит ужас, который проник в его сердце, когда его доктор внушал ему, что его мир — нереален. Иллюзия обмана, бля*ь. И что Ребекки не существует.

Ребекка.

Но все оказалось еще хуже, чем Коул ожидал. Его брат действительно нуждался в помощи, и он решил взять это под свою ответственность. У Коула много лет были проблемы, и доктор Энди Барроуз помог ему так, как никто другой. Все благодаря тому, что его методы выходили за пределы традиционных, и Коул точно знал, что Энди не станет пичкать Кая ненужными нейролептиками.

И если он знал, что Кая еще можно вылечить, то мать… он потерял навсегда. Пусть Коул потерял ее еще тогда, в детстве, мысли о маме до сих пор причиняли боль. Даже сейчас, в тридцать четыре года. Он думал, она бросила его.

Но все было иначе.

Ханна думала, что ребенок мертв.

— Не скрывайте от меня правду, Энди. Сколько ей осталось?

— Немного, — с сочувствием произнес доктор.

Коул понимал, что потеряет мать, так вновь и не обретя ее.

Но еще страшнее было потерять брата… так и не узнав его.

* * *

«Меня зовут Мелисса. Мелисса».

Я повторяю это про себя, как мантру, когда выхожу из такси и спокойно иду по дорожке, ведущей к входу в Психиатрическую клинику Нью-Йорка.

— Меня зовут Мелисса, — произношу снова, но теперь уже вслух. Это всегда помогает мне, но ненадолго. Помогает забыть мне все, что я пережила.

Выкинуть из жизни три года не так уж и трудно, когда думаешь, что они происходили не с тобой. Именно поэтому я тогда начала писать. Смех, да и только. Но я начала писать книгу о Лейле, тем самым пытаясь убедить себя, что Лейла всего лишь плод моего воображения.

Чудовищная фантазия, которую я выдумала.

Но каждый раз, когда я видела в отражении зеркала отметины, которые Кай навсегда оставил на моем теле, я вспоминала жуткую реальность.

Отпечатки его рук — заметные только мне, и все же заметные, до сих пор красуются под моими ребрами. Следы от его пальцев, что высечены рубцами на коже в форме полумесяцев.

Это можно запудрить, спрятать, скрыть. Над внешностью можно измываться, как угодно.

Да, из души не вычеркнуть всего кошмара, как и не вычеркнуть то, что я чувствовала, когда человек, которому я отдала свое сердце, рикошетом швырнул мне его обратно.

Поставил на колени, заставил прилюдно ублажать другого. Когда-то я была для него рабой, вещью.

А потом Кай Стоунэм стал для меня всем.

Нет, Кай Стоунэм не изменился… он всегда был демоном в человеческом обличье. Чуда не произошло и не произойдет, это человек всегда будет неадекватным, опасным, импульсивным и агрессивным. Но изменилось одно, самое важное: отношение Кая ко мне. И дни, которые мы провели так, словно мы — одно целое — это яркое пятно на черно-белой картине моей жизни. Красное пятно. Тяжелое, болезненное, сладкое. Незабываемое.

В те дни.

В те дни, когда мы держались за руки, провожая закаты над небоскребами Нью-Йорка в саду на вершине сотого этажа. В том самом саду, где он помог мне понять все, и принять то, как нуждаюсь в этом мужчине.

В те дни, когда он целовал каждый шрам на моем теле, который оставил не он.

В те дни, когда мы жили вместе, как семья, и казалось, это будет длится вечно.

В те самые дни, когда я наконец узнала многие из его тайн, и доверила ему все свои мечты, которые Кай воплощал в жизнь.

Я до сих пор помню капли дождя на наших телах, и то, как он берет меня на руки. Помню, каждое слово и прикосновение. За последние три года своей жизни я столько раз падала вниз, столько раз поднималась до звезд. Вместе с ним.

Наверное, я слишком быстро поверила в сказку, которая стала нашей реальностью. На несколько дней, мгновений. Это была наша бесконечность.

Безумная бесконечность.

Когда наша бесконечность умирала, я знала, что это навсегда. И не думала, что приду к нему сама, чтобы увидеть Кая.

Но я должна. Должна дописать нашу историю и добиться его подписи на бумагах о моей свободе. Силы и вдохновение покинули меня без него, поэтому… в последний раз. Моя маленькая месть. Небольшая доза эйфории, наркотика и вдохновения.

Осталось всего несколько строк…

И я мечтала о том, чтобы Кай Стоунэм упал в мои ноги, когда увидит меня ТАКОЙ.

На мне белая легкая блуза с открытыми плечами и рукавами фонариками. Юбка-карандаш до колена с молнией спереди, вытягивающая и без того длинные ноги. Лабутены, красная помада, и роскошная укладка. Я выгляжу… как модель с обложки.

Кого я обманываю?

Я выгляжу, как кукла. Но разве не этого хотел Стоунэм?

И в то же время я выгляжу сильной, гордой и независимой. Я хочу чтобы он видел, что ему не удалось меня сломать. Присвоить.

Что я живу без него и радуюсь жизни.

Но знаю, что вся иллюзия моей силы разрушиться, как только я загляну в бездну его манящих и притягательно дьявольских глаз.

Я показываю пресс карту администратору клинике, расплываясь в улыбке.

— К мистеру Стоунэму, пожалуйста.

— Вы уверены, мисс? — молодая девушка на ресепшене явно в смятении. Конечно, ведь то, что Стоунэм находится в психушке, должно быть тайной для всех. А тут журналистка пожаловала.

— Уверена. Можете не притворяться, Синтия. Я знаю все про этого пациента и уверяю вас, мне необходимо быть у него ровно через две минуты, — хладнокровно сообщаю я, постукивая ноготками по столешнице.

Я сама себе отвратительна. Я отвратительна Лейле… но стерва Мелисса вернулась и не собиралась падать в ноги своему монстру.

— Хорошо, хорошо. К нему… можно. Мистер Стоунэм внес вас в список желаемых посетителей, как только его привезли, — после короткого звонка девушка сжалилась. Я направилась за ней по белоснежным коридорам клиники, то и дело замечая странноватых личностей.