Кто-то истошно орал ругательства, когда мы проходили мимо столовой… кто-то кричал о том, что он «нормальный» и его срочно нужно выпустить отсюда.

Страшно подумать о том, что еще бы чуть-чуть… Еще совсем немного, и я бы тоже слонялась по стенам этой клиники. А Кай? Он бы жил, продолжая и дальше коллекционировать своих живых игрушек.

Ведь то кольцо предназначалось не мне. Фейк, фальшивка. Все его слова — пустышки. О любви, о том, что он меня никому не отдаст.

Я помню о Деймоне. Помню, что возможно сам Кай не виноват. Не отвечал ни за свои слова, ни за свои поступки.

Но я не могу иначе… для меня и Кай, и Деймон — это два разных человека, которые несут ответственность за каждое слово и за каждый свой поступок. Ведь Кай знал, что он опасен. Но он позволил себе свобоно контактировать со мной, с другими людьми, и в конце концов Деймон ударил Анджелину. Разумеется, Кай ответственен за все это дерьмо…

— Если что, вы можете нажать красную кнопку на стене, — предупредила меня Синтия, улыбнувшись скромной и тихой улыбкой. Еще одна будущая жертва. Девочке нужно быть поосторожней и не задерживаться на улицах города после полуночи…

Администратор открыла полностью стеклянную дверь, впуская меня в белоснежную комнату с мягкими стенами.

Кровь стыла в жилах от такого зрелища.

Стены помещения были обиты подушками, интерьер скромный: кровать и кресло. Белоснежные, чистые. Такие, какими никогда не будет душа человека, восседающего на кресле.

Он не сразу поднимает на меня взгляд. Клянусь, лучше бы он этого не делал.

Я смотрю на Кая, чувствуя, как органы внутри шевелятся словно змеи. Путы волнения съедают меня изнутри, нижняя губа предательски трепещет.

Он чертовски сексуален даже в белом одеянии — хлопковые штаны и рубаха. Он похож на принца из фильмов о эпохе семнадцатого века — они спали в похожей одежде. Рубаха ему велика, и я могу видеть четкие ключицы, в которые столько раз впивалась зубами в порыве оргазма.

Нас разделяют считанные шаги, и вся моя решительно падает перед моим создателем и королем.

Ты не Лейла. Ты Ме…

Она жалобно скулит, лезет и царапает стенку, бьется в агонии, мечтая дотронуться до него лишь кончиками пальцев…

Но боль Лейлы впереди. Ее боль там — во взгляде каре-зеленой бездны. Кай, наконец, поднимает глаза и смотрит на меня.

— Вот мы и встретились, Стоунэм, — несмотря на все мои старания, понимаю, что ему ничего не стоит прочитать по моему голосу ВСЕ, что ему нужно. И дрожь, и боль, и благоговение.

Но его равнодушный, пустой, холодный, как снега Арктики взгляд отталкивает меня не хуже массивного кулака Кая.

Это была не маска. Не специально сыгранный, смоделированный взгляд, желающий меня задеть, как это бывало прежде.

Взгляд праведный, спокойный, сдержанный. За пеленой зеленых глаз нет психа, что привязывал меня к кровати и трахал в рот. Там нет психа, что говорил мне грязные вещи, избивал ремнем и унижал раз за разом.

Это не Кай. Не мой Кай. Это…

Сердце разлетается на куски, не веря в то, что я не обрела того, чего так долго хотела. Я даже не пригубила свою Вендетту…

Он играет? Неужели играет? Но зачем, Кай? Так далеко зашел в своих играх? Уже испробовал все, что мог, и не знал, как ударить больнее?

У тебя получилось.

Лучше бы он бил. Лучше бы кричал. Лучше бы кинулся ко мне, горя в агонии и злости. Ненавидел бы. Плевал бы в лицо.

Присвоил, клеймил, как раньше. Но не глядел бы на меня так, будто видит впервые.

Будто нас не связывает не единое воспоминание.

Не единое!

Нет… нет… пожалуйста.

Мой милый. Вернись… вернись ко мне.

Я задыхаюсь, но Каю мало. Он хочет нанести последний удар, загнать кол в мое итак бездыханное, полуживое, разбитое сердце. Он хочет добить осколки.

Я слышу голос моего мужчины, но вижу то, что его больше нет. И этот голос заставляет ВСПОМНИТЬ все и трепетать, но в то же время осознавать, насколько другим он звучит.

Это не мой король и моя боль.

— Я вас знаю? — это все, что звучит из его уст в сочетании с совершенно сдержанным взглядом в мою сторону.

Я едва стою на ногах, чтобы не загнуться от боли, что заражает мое сердце.

Он… не помнит меня? Что это? Амнезия? К чему это все ведет?

Мне стало страшно. По-настоящему страшно. Почему? Да потому что несмотря на отношения с Акселем и самореализацию в карьере, в глубине души я до сих пор верила и надеялась, что рано или поздно мы будем вместе.

Кай вылечится. И сделает все, чтобы вернуть меня. А теперь… Стоунэм выглядит так, будто он на волоске от смерти. Будто он ни раз заглядывал ей в глаза.

Совершенно чужой, беззащитный. Лишь его тело — остатки былой сексуальности и силы. В глазах, что отражают сейчас состояние его души — пятилетний, забитый мальчик.

Которого заперли в клетке без света и воздуха.

— Кай, хватит издеваться. Я пришла поговорить по-хорошему, — прижимаю к бедру папку с документами, которые Стоунэм должен подписать. — Я хочу, чтобы ты подписал бумаги, о том, что я свободна и больше не принадлежу тебе. Я хочу навсегда вычеркнуть тебя из своей жизни, и быть уверенной в том, что в будущем ты не появишься на горизонте и не заявишь, что я твоя вещь. И убери пожалуйста от меня свою охрану. У меня есть тот, кто обо мне позаботиться. Думаю, и твоя невеста, — выплюнула последнее слово я. — Будет довольна. Она, наверное, хорошая, идеальная. Навещает тебя в психушке. Не то, что я. Предательница, да? — не могла сдержать колкостей я. Я выливала на Кая бесконечный поток несвязных желаний и претензий.

Стоунэм молчал, словно не понимал, о чем я толкую. Я ощущала себя пустым местом.

— Ну, чего ты молчишь?! Она идеальная, да? Твой уровень, равная тебе женщина. Она не удостоится почетного звания «игрушки» и «вещи»!

Кай все это время глядел на меня пустыми, как стекляшки, глазами, а внутри меня все вновь медленно рушилось.

Господи, да что с ним?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — наконец отвечает Кай, откидываясь на спинку кресла. — Но рядом с вами я плохо себя чувствую, — он смотрит на меня из-под опущенных ресниц и вновь напоминает замученного ребенка.

К глазам подступают слезы.

— Я слышу их. Слышу голоса. Как только вы вошли сюда… они разрывают меня, — мучительным голосом