– Мой брат не безумец.

– О да, он лучший военачальник, который мне встречался. Никто не отрицает, что до сих пор у него отлично получалось. Но только потому, что он единственный умеет вести войну с воды. Как только встанут реки, война станет сухопутной, а он понятия не имеет, что делать в этом случае.

Нэчжа вздохнул.

– Слушай, я понимаю, о чем ты. Я лишь пытаюсь увидеть в нашем положении хорошие стороны. Я бы и сам не поплыл к Бояну.

Катай всплеснул руками.

– Что ж, в таком случае…

– Дело не в стратегии, дело в гордости. Нужно показать гесперианцам, что мы не отступаем перед препятствиями. А Цзиньчжа хочет показать отцу, на что способен.

– Все вечно сводится к твоему отцу, – пробормотал Катай. – Вам обоим нужна помощь.

– Скажи это Цзиньчже, – буркнула Рин. – Давай, скажи ему, что он кретин.

– Этот спор все равно ни к чему не приведет, – сказал Нэчжа. – Решения принимает Цзиньчжа. Думаете, я могу безнаказанно ему перечить?

– Ну, если не можешь, то мы обречены, – ответил Катай.

Через час гребное колесо со скрипом завертелось, и республиканский флот двинулся через горы.

Катай дернул Рин за руку.

– Смотри. По-твоему, это нормально?

Поначалу ей показалось, что из-за гор неспешно выходит солнце, настолько ярким был свет. Потом светящиеся предметы поднялись выше, и Рин поняла, что это бумажные фонарики, один за другим озаряющие ночное небо, словно распускающиеся на поле цветы. С фонарей свисали длинные ленты с надписями.

«Сдавайтесь, и останетесь в живых».

– Они и правда думают, что из этого что-то получится? – развеселилась Рин. – Это же все равно что крикнуть: «Ну пожалуйста, уходите!».

Однако Катай не улыбался.

– Не думаю, что это пропаганда. Нужно повернуть назад.

– Из-за каких-то фонариков?

– Это ведь значит, что нас там ждут. Вряд ли их мощи хватит, чтобы потягаться с нашим флотом, но они дерутся за свою территорию и знают реку. Наблюдают за ней с незапамятных времен. – Катай подозвал ближайшего солдата. – Стрелять умеешь?

– Не хуже других, – отозвался тот.

– Хорошо. Видишь вон тот фонарь? – Катай показал на фонарик, слегка отбившийся от остальных. – Можешь в него попасть? Просто хочу посмотреть, что будет.

Просьба явно смутила солдата, но он подчинился. Первый выстрел не попал в цель. Вторая стрела долетела. Фонарик вспыхнул пламенем, усыпав реку градом искр и угольков.

Рин распласталась на земле. Взрыв был слишком силен для такого маленького и безобидного с виду фонаря. Наверняка он начинен мелкими бомбами, и они продолжали взрываться как сложно устроенный фейерверк. Рин наблюдала, затаив дыхание и надеясь, чтобы ни одна искра не попала на другие фонари. Это вызвало бы цепную реакцию, и весь склон превратился бы в огненную стену.

Но другие фонари не вспыхнули – первый взорвался слишком далеко от остальных – и постепенно взрывы затихли.

– Я же говорил, – сказал Катай, когда наконец установилась тишина. Он поднялся с земли. – Нужно уговорить Цзиньчжу изменить маршрут.

Флот медленно полз по второстепенному каналу, узкому проходу между зазубренными утесами. Такой путь затянет плавание еще на неделю, но все лучше, чем сгореть заживо.

Рин осматривала серые скалы через подзорную трубу и обнаружила немало щелей и уступов, где могли бы легко спрятаться враги, однако никто там не шевелился. И свет фонарей не мерцал. Проход выглядел пустынным.

– Мы еще не прошли до конца, – сказал Катай.

– Думаешь, они устроили ловушку в обеих реках?

– Почему бы и нет? Я бы поступил именно так.

– Но здесь никого нет.

В воздухе прогремел взрыв. Они переглянулись и бросились на нос.

Джонка во главе флота была объята пламенем.

Еще что-то грохнуло. Взорвался второй корабль, обломки разлетелись так далеко, что осыпали палубу «Зимородка». Цзиньчжа упал на палубу, увернувшись от куска «Чибиса», чуть не пригвоздившего его голову к мачте.

– Ложись! – гаркнул он. – Всем лечь!

Но в приказе не было необходимости – от взрыва «Зимородок» задрожал, как от землетрясения, сбив с ног всех, кто стоял на палубе.

Рин подползла ближе к борту, зажав в руке подзорную трубу, и лихорадочно оглядела горы, но не заметила ничего, кроме камней.

– Там никого нет.

– Это не ракеты, – сказал Катай. – Иначе в воздухе был бы виден след.

Он был прав. То, что вызвало взрыв, появилось не с воздуха – он произошел не на палубе. Сама вода вокруг флота кипела.

«Зимородок» охватила паника. Лучники толпились на верхней палубе, обстреливая невидимого врага. Цзиньчжа осип от крика, приказывая кораблям развернуться и отходить. Гребное колесо «Зимородка» лихорадочно крутилось в противоположном направлении, выталкивая корабль-черепаху из канала, и он тут же налетел на «Синицу». Лишь после судорожного обмена сигналами флажковой азбуки флот начал вяло пятиться.

Но недостаточно быстро. То, что находилось в воде, видимо, запустило цепную реакцию, потому что минутой спустя вспыхнула еще одна джонка, а за ней другая. Рин видела, как что-то взрывалось под водой, и каждый такой взрыв запускал следующий, подбираясь все ближе к «Зимородку».

Из воды поднялась огромная волна. Сначала Рин приняла ее за взрывную, но вода закрутилась спиралью все выше и выше, как водоворот в обратном направлении, расширяясь и окружая «Гриф» защитной стеной.

– Какого хрена? – пробормотал Катай.

Рин бросилась к носу.

У мачты «Грифа» стоял Нэчжа, раскинув руки к стене воды, словно пытаясь до чего-то дотянуться.

Он встретился взглядом с Рин, и ее сердце пропустило удар.

В его глазах сверкала морская синева – не ясная лазурь, как в глазах Фейлена, а темный кобальт, цвет старых драгоценный камней.

– И ты? – прошептала она.

За стеной воды она видела взрывы, всполохи оранжевого, красного и желтого. Преломляясь в воде, они выглядели даже красивыми, как на картине. Притянутые водоворотом осколки застыли. Пока внизу один за другим гремели взрывы, прокатываясь эхом по всему флоту, вода не падала вниз. И тут Нэчжа рухнул на палубу.

Волна тоже упала, увлекая за собой останки республиканского флота.

Рин необходимо было добраться до «Грифа».

Огромная волна толкнула корабль Нэчжи к «Зимородку». Палубы отделяла лишь узкая щель. Рин разбежалась и прыгнула на палубу «Грифа», прямо к обмякшему Нэчже.

С его лица отхлынули все краски. Его кожа всегда отличалась фарфоровой белизной, но сейчас выглядела прозрачной, а шрамы – трещинами в стекле над синими венами.