А ларчик-то, оказывается, просто открывался. На то, чтобы от счастья увлажнились глаза, оставшейся внутри меня жидкости всё же хватило. Я даже истово перекрестился, благодаря Господа за спасение православной души. Не для того я проделал такой путь, чтобы сгинуть так глупо, ни за понюшку табака.

Снаружи было темно, видно, стояла ночь, и никто пока шума не поднимал по поводу открывшегося трюма. Забраться наверх самому не представлялось возможным из-за высоты потолка. Даже со штабеля досок не получится, не настолько они и высокие. А складывать пирамиду у меня просто не хватит сил. Да и чего лишний раз суетиться, рано или поздно меня всё равно обнаружат. Даже если вахтенный задремал, к утру всё одно должны забегать. И, следовательно, придётся как-то объяснять своё присутствие в трюме.

По моим прикидкам, мы уже в любом случае должны были покинуть территориальные воды СССР, а значит, меня вряд ли высадят на берег и сдадут советским властям. Тем более я могу прикинуться пусть и не англичанином или американцем, поскольку владел языком не в совершенстве, а, к примеру, немцем. Детство, проведённое в ГДР, на всю жизнь обеспечило меня знанием языка Шиллера и Гёте. А обдурить америкосов, среди которых вряд ли имеются знатоки немецкого, будет проще простого.

Правда, прикид у меня явно совковый, да ещё как объяснить, что немец оказался в трюме после отплытия из Архангельска? В германские порты по пути в Советскую Россию они вряд ли заходили. Ладно, будет день – будет и хлеб. А сейчас мне оставалось только ждать. Я сидел на досках и жалел, что сейчас не идёт дождь. Он пришёлся бы весьма кстати.

Час прошёл или пять, я не знал, мои внутренние часы засбоили на фоне истощения организма. Но постепенно небо начало сереть, а затем я услышал крик на английском: «Что за ерунда?!»

Это заставило моё сердце колотиться чаще, но я по-прежнему сидел, ничего не предпринимая, на какие-то телодвижения почти не осталось сил. А тем временем дверь трюма наконец распахнулась, и в светлеющем проёме показались трое: два матроса и позади них немолодой, кряжистый бородач в фуражке, по центру которой красовалась потёртая эмблема в виде якоря. Возможно, и капитан данного судна, но уж точно не простой матрос.

– Какого хрена?!

Это было, само собой, также произнесено на английском как «what the fuck». Голос «капитана» я узнал, это он ругался в прошлый раз по поводу не закрытой кем-то двери.

Я наконец соизволил спрыгнуть на пол, причём у меня едва не подогнулись колени. Но всё же устоял и, стараясь чётко выговаривать английские слова, произнёс:

– Прошу прощения, мистернезнаювашегоимени, что пришлось проделать этот трюк с крышей, но по-другому у меня не получалось привлечь внимание экипажа.

– Я так и понял, что это твоих рук дело… А ты вообще кто такой, парень? И как здесь оказался? Говоришь ты по-нашему не чисто, похоже, русский?

Они подошли вплотную, причём вид у матросов был не очень-то дружелюбный. Один, что повыше, недвусмысленно постукивал кулаком правой руки в ладонь левой, второй стоял, руки в карманы, но и он всячески демонстрировал, что готов намять мне бока, если поступит такая команда. Ну, даже в таком состоянии с этой парочкой я, пожалуй, справился бы. Но вон уже в дверях ещё несколько любопытных физиономий маячит, отмесить всю команду у меня точно не получится. Поэтому нужно вести себя прилично, не провоцируя американцев на резкие действия.

Но пора бы уже что-то и ответить «капитану», если это и впрямь он. Сказать правду или прикинуться грузчиком, который решил сбежать из страны, спрятавшись в трюме? Второй вариант выглядит слишком уж фантастичным. Сам работал докером и знаю, что всю бригаду охрана порта пересчитывает по головам, и если кого-то не хватало – обшарили бы всё судно.

– Моё имя Ефим, фамилия Сорокин, – наконец сказал я. – Я бежал из лагеря для заключённых на реке Чибью, куда попал за выдуманное преступление.

– Так ты ещё и преступник?! Вот повезло нам, парни, с пассажиром. По закону я обязан высадить тебя в ближайшем порту и под охраной сдать на руки местной полиции, а те уже передадут тебя представителям советской власти. Но сначала я хотел бы услышать, за что же тебя упекли за решётку. И, самое главное, как ты умудрился сделать ноги? Я слышал, в вашем НКВД работают ребята не промах.

Аббревиатуру НКВД он выговорил по-русски довольно прилично, а мне невольно вспомнилось, как в старых голливудских фильмах америкосы наш КГБ называли Кей-Джи-Би.

– Мистер, тут долгая история, если есть желание, я вам расскажу её чуть позже. Дайте, пожалуйста, воды, я не пил четыре дня.

– Сэр, разрешите, я научу его хорошим манерам? – обратил на себя внимание морячок повыше ростом.

– Эй, Ленни, остынь, – не глядя на него, сказал кэп. – Я понимаю, что у тебя чешутся кулаки, ты же у нас главный боец на судне, но пока придержи лошадей. А лучше принеси парню воды, он, похоже, и впрямь едва на ногах держится.

Пока подручный бегал за водой, капитан с помощью всё того же рубильника вернул створки крыши в исходное положение. А когда мне принесли кружку, полную до краёв, я осушил её буквально одним глотком, несмотря на какой-то болотистый привкус.

– Ещё, – попросил я, возвращая матросу посудину.

– Ленни, – кивнул капитан, и матрос, хмыкнув, снова исчез в дверном проёме. – Е…ф…им… Чёрта с два выговоришь это русское имя. Слушай, давай ты будешь Филом? Так вот, Фил, предлагаю перейти ко мне в каюту, там и поговорим без посторонних ушей.

На том и порешили, так что спустя пару минут я сидел на койке в капитанской каюте с третьей уже по счёту кружкой воды в руках. На этот раз я пил медленно, хотя всё ещё хотелось вылить в себя всё одним махом. Мой вещмешок лежал в ногах, я почему-то постеснялся положить его рядом на чистое покрывало.

Капитана звали Сэмюель Джейсон Уолкер, про себя я его окрестил Семёном Денисовичем. Фамилия Уолкер на славянские ассоциации не наводила.

– Ну, теперь можешь рассказать, за что ты угодил в тюрьму и как оказался на моём судне? – поинтересовался капитан, сидевший напротив меня на табурете.

– Тюрьму? Сначала была тюрьма, когда шло следствие, а потом лагерь в тайге. Мне присудили шесть лет за то, что я набил морду троим негодяям, которые оскорбляли мою девушку. Одному сломал челюсть, остальных немного потрепал. Ну и девице из их компании досталось, которая пыталась выцарапать мне глаза. Так тот, кого я покалечил, оказался сынком местной шишки. В противном случае, возможно, просто отделался бы условным наказанием.

– Ты, выходит, любитель помахать кулаками? – усмехнулся кэп. – Это может тебе пригодиться. У моих ребят есть одно хорошее развлечение – бои без правил. Месяцами болтаться по океану скучно, вот и придумали себе занятие с моего разрешения. И мне, старику, есть на что поглазеть, в молодости я тоже был не промах двинуть кому-нибудь в морду.

– И что, правил совсем никаких?

– Они есть, но их всего два: не бить в глаза и промеж ног. Ну и не калечить, мне нужны здоровые матросы. Можешь поучаствовать, когда окрепнешь, глядишь, что-нибудь ещё на этом и заработаешь. Ну а из лагеря зачем сбежал?