Серая в яблоках кобылка игриво заржала, тряхнула челкой. Изящно опустилась на колени и глянула на хозяина вопросительно. Ее маневр повторили остальные кони, даже могучий жеребец Рика, похожий на тяжеловоза.

– Вот так. – Хельга осторожно села на спину своему каурому, и тот легко распрямился.

Девушка даже не покачнулась, лишь удивленно вскинула брови.

– Сидишь, точно на облаке! – сказал Юрьян, проехав несколько шагов на белой лошади. – Йо-хо-хо, как это здорово! Даже не чувствуешь ничего под собой! Ага! – И он заливисто расхохотался.

Олен сел на черного жеребца, а когда тот начал двигаться, испытал странное ощущение. Ни ногами, ни седалищем не почувствовал коня, его напряженных мышц, просто вдруг оказался на несколько локтей выше. Рыжий мягко оттолкнулся от земли и оказался на крупе позади хозяина.

Черный жеребец покосился на оцилана лиловым глазом, фыркнул, но и только.

– Двинулись. На север, – сказал Харальд, и лошади сами побежали в нужном направлении.

Осталась позади площадь, промелькнул храм, похожий на исполинскую луковицу из дерева. Стали видны ворота с зевающими стражниками. Хатору что-то прокричали, но слова их не догнали всадников. Мотнулись на ветру гривы, и распахнулся ничем не закрытый простор – слева море, справа – степь, впереди – дорога, ровная и прямая, лишенная пыли и грязи.

– Это невозможно! – Глаза Юрьяна возбужденно блестели, светлые волосы трепал ветер. – Чем они выложили этот тракт?

– Если бы я знал, то непременно сказал бы тебе, – отозвался Рик.

Скачущих рядом спутников Олен слышал прекрасно, словно не было бешеной скорости, при которой кочки на обочинах так и мелькали перед глазами. Кони мчались, словно выпущенные из лука стрелы, и наездники не испытывали при этом ни малейших неудобств.

– Меня другое удивило, – проговорил Рендалл. – Это первая земля в Вейхорне, где никто не потащил нас к жрецам. Никто не попытался узнать, не замышляем ли мы какое зло против народа хатору.

– Их владения лежат на двух материках. – Рик с хрустом почесался. – На пересечении всех торговых путей, в самом центре мира. Они открыты для всех ветров, и этой открытостью пользуются. Они кормят, поят и развлекают путешественников, продают коней и корабли, да и Хиторх, Страж Проливов, Считающий Монеты, никогда не славился строгостью…

Вскоре проехали еще один поселок, а около полудня миновали порт, где рядом с причалами стояли самые разные корабли. Тут лошади сбавили скорость, чтобы никого не задавить, а за пределами города помчались вновь.

Олен смотрел и изумлялся.

Вокруг лежала на удивление мирная и спокойная страна. Зеленели сады, желтела на полях кукуруза. Да, поселки имели частоколы, стражу и сторожевые вышки, но было видно, что все это «на всякий случай», что воины-хатору не очень-то любят сражаться, а о том, что такое завоевательные походы, вообще не знают.

Чем дальше к северу, тем более оживленным становился тракт. Тянулись большие возы, запряженные волами, катились телеги. Топали копытами ишаки и лошади, шагали путники.

Каменные столбы с двумя головами на верхушке отмечали каждую лигу, большие навесы на столбах предназначались для тех, кто не успел к ночи добраться до жилья. А реки и ручейки попадались так часто, что о воде можно было не беспокоиться.

К вечеру с моря натащило облаков, зарокотал гром. Но грозу пронесло южнее, а на самом закате впереди показался частокол очередного городка.

– Тут и заночуем, – сказал Олен, когда лошади чуть замедлили ход. – Интересно, никто больше не попытался вывести таких коней? Ведь достаточно выкрасть несколько пар.

– Вывезти их за пределы земель хатору невозможно, – ответил Рик. – Мы пытались. Но тут Хиторх показал, что он о своих интересах не забывает.

Несколько следующих дней ничем не отличались от предыдущего: ранний подъем и бешеная скачка до самого ужина. Лошади не выказывали признаков усталости, дорога не становилась хуже, разве что понемногу расширялась. От нее отпочковывались обычные тракты, грязные и извилистые, уводившие прочь от моря.

Несмотря на то что не происходило ничего опасного, Олен не чувствовал себя спокойно. Мирные пейзажи не радовали взгляда, все время казалось, что кто-то смотрит в спину. Мерещились громадные тени, закрывавшие солнце, тянувшие вниз гигантские ручищи…

Спал плохо. Тревожили не обычные кошмары, являвшиеся из глубин памяти предков, и даже не погружения в полную шепотов бездну. Грезилось нечто невнятное, жуткое, черное.

Потерянная на Трехпалом континенте вера в успех не возвращалась. Олен по-прежнему думал, что это странствие ни к чему не приведет, что лучше оставить мысли о том, чтобы вернуться в Алион.

Но раздумьями ни с кем не делился.

Он все реже вспоминал Саттию, соратников по родному миру. Хотелось только одного – чтобы это бесконечное путешествие наконец-то закончилось. Хоть чем-нибудь.

Юрьян наслаждался жизнью, пялился на всех встречных женщин, вне зависимости от того, к какому народу они принадлежали. Пару раз получал в ответ многозначительные улыбки и взгляды.

Харальд оставался спокойным, Рик выглядел безмятежным, хотя чувствовалось, что его тоже что-то тревожит. Хельга почти все время молчала и старалась не глядеть на Рендалла вовсе.

На пятый день пересекли широкую реку, которая, как узнали от местных, зовется Хоси. Пришлось ждать парома, а потом скучать на нем, глядя, как дюжие хатору тянут канат.

На противоположном берегу Хоси, на косогоре, виднелся поселок, желтели соломенные крыши.

– Нет смысла сегодня ехать дальше, – заметил Олен, когда путешественники сошли на землю. Глянул на запад, где багровое солнце едва не купало брюхо в море. От него к берегу протянулась дорожка словно из дымящейся крови. – В этом поселке точно есть постоялый двор…

– Ничем не отличающийся от прочих, – мрачно добавил Юрьян.

Постоялые дворы у хатору были постоянно набиты гостями, шумны и грязны. В каждом имелись любители подраться, а вот ценители поэзии попадались нечасто. В этом скальд убедился вчера, попытавшись очаровать стихами одну из служанок.

Оказался бы бит, не вмешайся вовремя Олен и Рик. А так все обошлось парой сломанных носов и судорожной икотой у бедняги, осознавшего в один момент, что он дерется с уттарном.

– Болтать надо меньше, и все будет хорошо, – равнодушно сказал Харальд.

Юрьян гордо поглядел на него и отвернулся.

По крутому склону поднялись к воротам, ответили на приветствие стражников. Запетляли по узким и кривым улочкам и быстро выбрались к постоялому двору.

– О, смотри-ка! – Харальд показал на вывеску, где виднелась лютня. – Музыку, по крайней мере, тут любят. Может быть, и поэзию?

– Не уверен, – надменно процедил скальд.

Лошадей оставили в конюшне, а сами поднялись на довольно высокое крыльцо. За дверью обнаружился просторный зал, столы и лавки, а в углу – небольшой помост и пара кресел на нем.