Джейкоб не сдержался и коснулся рукой золотистых волос, отвёл пряди в сторону. Прошёлся пальцами по островатому подбородку и красивой шее. Малеста вздрогнула, открыла глаза и... отодвинулась.

– Мы уже в Девонсайде? – сонно выдохнула она. – У меня жутко болит голова.

Лицемерка! Она не спала – просто сидела с закрытыми глазами, чтобы свести на нет любое возможное общение.

– Ещё нет, – ответил Джейкоб и снова потянулся рукой к лицу самой прекрасной женщины, какую когда-либо видел. Его пальцам нравилась её нежная кожа, и с каждым новым прикосновением росло возбуждение, норовившее скоро стать неконтролируемым.

Он чувствовал, как она дрожала от его прикосновений, словно ей было холодно, страшно или противно, и память рисовала, как спокойно она реагировала на прикосновения сына в доме у миссис Мерит. Слишком быстро прошла их взаимная ненависть.

– Забудь этого глупого мальчишку, – обронил Джейкоб, не сводя взгляда с лица жены. Настоящая актриса! Отреагировала на его слова ровно и бесстрастно. – Не удивлюсь, если узнаю, что он подсел на опий. Иначе как объяснить его сегодняшнее поведение? Осрамил нашу семью и показал своё истинное лицо. Обещаю, больше он тебя не потревожит.

– Но ведь он сказал правду, – тихо произнесла Малеста. – Ты используешь меня.

– Что ты такое болтаешь?

– Я давно догадалась. Некоторые из твоих знакомых были столь открыты, что называли суммы передаваемых чеков, но в приходно-расходной книге, что ведёт твой бухгалтер, этих сумм я не видела.

– Не забивай свою голову цифрами, тем более что ты в этом ничего не понимаешь, – ответил Джейкоб. – Все взносы учтены, и бухгалтерия ведётся с точностью до единого пенни.

– Видимо, я действительно что-то недосмотрела. Я не очень сильна в счёте.

Леди Андервуд отвернулась от мужа и вгляделась в ночь за окном, но придвинувшийся к супруге Джейкоб коснулся рукой красивого подбородка, властно сжал его пальцами и развернул к себе.

– Ты делаешь мне больно, – прошептала Малеста, но Джейкоб её совсем не слушал.

– Кажется, я только сейчас понял, как сильно люблю тебя...

Его пальцы сжали её лицо сильнее, и Малеста вскрикнула.

– Я хочу тебя, – завороженно произнёс Джейкоб, его рука дрогнула и скользнула вниз, похотливо поглаживая платье и едва сдерживаясь, чтобы не сорвать его немедля.

Малеста поёжилась и вжалась спиной в сидение.

– Мне нехорошо, – пробормотала она.

– Последние месяцы тебе слишком часто бывает нехорошо, моя дорогая. – Джейкоб стянул ткань платья с плеча жены и коснулся губами бархатистой кожи. – Но в выходные я встречался с доктором Уотнером, и он уверял меня, что твоё здоровье в полном порядке.

– На сегодняшнем приёме шампанское было чересчур... сладкое. И, кажется, оно сильно ударило мне в голову. – Малеста говорила с придыханием, одновременно пытаясь отстранить от себя напористого мужа.

– Вот и прекрасно, – необычно ласково для себя протянул Джейкоб, игнорируя сопротивления. Они не шли ни в какое сравнение с его силой, и остановить их было проще, чем прихлопнуть муху. – Ты чересчур напряжена. Расслабься. Не думай ни о чём. Я сделаю всё сам.

Малеста поморщилась и попробовала натянуть платье обратно на плечо, но Джейкоб накрыл её руку своей.

– Не надо... Не здесь, не сейчас... – умоляла она.

– Отчего же? Именно здесь и сейчас. – шептал Джейкоб, водя руками по изгибам совершенного тела и распуская шнуровку. – Я безумно хочу тебя. Я даже и забыл, какая ты... Забыл, как пахнут твои волосы и какие на вкус твои губы.

Его слова срывались неспешно. Так, что он едва узнавал собственный голос. Ни с одной женщиной подобного никогда не было, и оттого Джейкобу становилось страшно. Но желание обладать той, кто сводит с ума каждого мужчину, хоть раз посмотревшего в её сторону, превратило Джейкоба в зверя. А вид её глаз, устремленных на него, её потемневший, словно застывший от ужаса, взгляд привели его в себя, и мучительная бессвязность сменилась гневом.

– Разве это так неестественно? – проговорил Джейкоб сквозь зубы. – Разве так неестественно желать собственную жену?

И он потянулся вперёд, желая сорвать страстный поцелуй, но поцеловал не губы, а тонкую твёрдую линию стиснутых губ, и внезапно почувствовал, как её руки отталкивают его лицо.

– Не смей! – задыхаясь, сказала она.

– Моя жена сопротивляется?

– Не надо, прошу.

– Я тебе настолько противен? Может, у тебя есть любовник? А, может, даже не один? Да. Точно. У тебя есть любовник. Если бы это было не так, ты не была бы такой... дурочкой.

Выражение её глаз изменилось, но Джейкоб этого даже не заметил. Он слишком резко вернулся к привычной ему свободе выражений.

– Ты сейчас меня оскорбил.

– Я имею на это полное право. Или ты забыла своё место? Забыла, кто ты и из какого дерьма я тебя вытащил?

– С тобой я попала в ещё большее дерьмо.

– Хочешь обратно в Сохо? В грязь, где повсюду крысы, вонючие кошки, шарманки и пёстрые лохмотья? Мой сынок тоже любитель тамошней грязи и шлюх. Вы были бы отличной парой.

– Прекрати. Я не желаю тебя слушать.

– А я не желаю говорить. Но я по-прежнему хочу то, что принадлежит мне и в чём ты не можешь мне отказать.

Сильные руки задрали подол платья.

– Перестань, – едва дышала Малеста. Пальцы скользнули по дверце, нащупали ручку. Та легко поддалась, и холодный ветер ворвался в образовавшуюся щель, принося с собой запахи болот и надвигающегося дождя.

– Не любишь мягкие подушки? Предпочитаешь пыльные каморки и гнилые листья? Какой же я был идиот, что всё это время окружал тебя роскошью. Мой сын в этом отношении превзошёл меня, поимев тебя в лачуге у старой кошёлки Мерит. Что ж, никогда не поздно исправиться.

Джейкоб поднял с пола упавшую трость и постучал ей в крохотное оконце, через которое просматривалась спина кучера. Кучер понял знак и остановил лошадей. Джейкоб пинком распахнул дверцу и вытолкал жену на улицу.

Неприятный ветер тут же укусил за обнаженные плечи. Малеста обхватила себя руками, придерживая расшнурованное платье и разболтавшийся корсет. Вокруг было темно и сыро и шумели деревья. Где-то вдалеке простонало болото, и Малеста задрожала от страха.

– Жди здесь, – бросил Джейкоб кучеру.

Тот кивнул. До дел господ он был равнодушен, интересовался только жалованьем, а на последнее хозяин был щедр, так стоило ли вмешиваться? Тем более то была обычная ссора между мужем и женой. В местах, откуда кучер был родом, такие ссоры были на каждом шагу и часто заканчивались побоями. Единственное, о чём он жалел, так это то, что окна Девонсайда уже начинали просматриваться сквозь лесную чащу. Неужели хозяева не могли потерпеть и устроить разборку по прибытии домой? Зачем ругаться, насквозь промерзая, если с тем же успехом это можно делать в тёплой гостиной у камина?