Кучер замолчал, слезы выступили у него на глазах, присутствовавшие с сочувствием смотрели на него.

— Бедная девочка! Умереть из-за таких суеверных предрассудков! — вздохнул подмастерье ювелира. — А я вот тоже вспомнил одно предание, которое хотел бы вам рассказать и которое, к сожалению, кончается так же печально.

Много лет тому назад на одном скалистом острове в Шотландии жили в счастливом согласии два рыбака. Оба неженатые, оба одинокие, без родственников, они вели общее хозяйство и кормились вместе, хотя обязанности у них были разные. Будучи примерно одного возраста, по внешности и характеру, однако, они так же мало походили друг на друга, как орел и тюлень.

Каспар Штрумпф был невысокого роста, тучный, с широким, круглым как луна лицом и добродушными смеющимися глазами, в которых не увидишь ни злобы, ни тревог. Мало того, что он был толстяком, он отличался к тому же леностью и неповоротливостью, вот почему он занимался в основном домашними работами — готовил, плел сети, чтобы ловить рыбу, — для себя и на продажу, иногда обрабатывал небольшое поле, которое имелось при хозяйстве. Его товарищ был полной противоположностью ему: высокий, худощавый, с ястребиным носом, колючими глазами, он был известен среди обитателей здешних островов как самый неутомимый и удачливый рыбак, как самый бесстрашный скалолаз — охотник за местными птицами с их ценным пухом, как самый усердный работник в поле и вместе с тем как самый прижимистый торговец на рынке в Кирхуэлле. Но поскольку товар он предлагал отменного качества и торговал без обмана, то люди охотно покупали у него, благодаря чему Вильм Ястреб, как называли его в народе, и Каспар Штрумпф, с которым предприимчивый рыбак, несмотря на скупость, охотно делился всем заработанным с таким трудом, могли не только уже сейчас позволить себе хорошее питание, но и надеялись в обозримом будущем достичь определенного благосостояния. Однако стать просто состоятельным человеком Вильму Ястребу казалось мало, он хотел стать богатым, очень богатым. При этом он понимал, что простым усердным трудом быстро богатства не наживешь, и потому он вбил себе в голову, что помочь в этом деле может только какой-то необычный счастливый случай. Эта мысль целиком и полностью завладела его возбужденным сознанием и захватила его настолько, что он в разговорах с Каспаром Штрумпфом рассуждал об этом так, будто уже поймал свою удачу, а тот, свято веря в каждое слово товарища, поделился этим с соседями, и в результате скоро уже распространился слух, будто Вильм Ястреб либо за деньги уже продал душу дьяволу, либо, по крайней мере, получил такое предложения от князя тьмы.

Поначалу Вильм Ястреб только смеялся над этими пересудами, но постепенно и сам уверовал в то, что рано или поздно какой-нибудь дух подскажет ему, где найти сокровище, и потому уже больше не пытался ни с кем спорить, если кто-нибудь из соседей заводил с ним на эту тему разговоры. Он продолжал заниматься своими делами, но уже не с таким рвением, как прежде, и тратил много времени впустую, употребляя его не на рыбную ловлю или другие полезные занятия, а на то, чтобы без особого успеха искать того самого счастливого случая, благодаря которому он в одночасье сделался бы богатым. И вот однажды, когда он стоял на пустынном берегу и, лелея в сердце смутную надежду, вглядывался в движение волнующейся морской пучины, как будто сулящей ему невиданное счастье, к его ногам выкатилась огромная волна, принесшая с собою тину вперемешку с галькой, и среди этой грязи он увидел, на свою беду, какой-то желтый шарик — как оказалось, золотой.

Вильм стоял как завороженный. Значит, все его надежды не были пустыми мечтаниями, море принесло ему в дар золото — прекрасное, чистое золото, возможно, это был когда-то тяжелый слиток, который некогда упал на дно морское и стал добычей волн, обтесавших его со всех сторон, так что со временем он уменьшился до размеров ружейной пули. Перед внутренним взором Вильма предстала ясная картина: здесь, у этих берегов, когда-то потерпел крушение богатый корабль, и теперь именно ему, Вильму, назначено судьбою извлечь из недр морских погибшие сокровища. Отныне его помыслы были заняты только одним: тщательно скрывая ото всех свою находку, даже от своего товарища, дабы никто не выведал его тайны, он, оставив все дела, дни и ночи напролет проводил на этом берегу, но не для того, чтобы забрасывать сеть и ловить рыбу, а для того, чтобы при помощи особого черпака, специально изготовленного для этой цели, попытаться достать со дна золото. Как он ни старался, никаких сокровищ он не обрел — обрел лишь нищету, потому что сам он теперь ничего не зарабатывал, а Каспар был слишком нерасторопен, чтобы прокормить их двоих. Так, в погоне за богатством, он растерял не только то золото, которое нашел, но и все общее состояние двух холостяков. Штрумпф, который до тех пор молча принимал все, что зарабатывал трудяга Вильм, обеспечивавший обоих пропитанием, теперь так же молча и безропотно мирился с тем, что товарищ его занимался никчемным делом, из-за чего им не хватало самого необходимого. Но именно эта покорная смиренность друга только способствовала тому, что Вильм с еще большим упорством продолжал свои неустанные поиски. И было еще одно обстоятельство, которое побуждало его не останавливаться: каждый раз, когда он ложился спать и сон смежал ему веки, ему чудилось, будто кто-то шепчет ему на ухо какое-то слово, довольно ясно и отчетливо, и вроде всегда одно и то же, но только что за слово, он никак потом вспомнить не мог. У Вильма не было полной уверенности, что это явление, при всей таинственности, имеет отношение к его нынешним занятиям, но в том состоянии духа, в котором он пребывал, любое необъяснимое явление казалось ему знамением; вот и это загадочное нашептывание только укрепило его веру в то, что его ждет великое счастье, а счастье заключалось для него только в груде золота.

Однажды, когда он был на берегу, возле того самого места, где он нашел золотой шарик, поднялась буря, да такая сильная, что ему пришлось искать убежища в одной из близлежащих пещер. Эта пещера, которую местные жители называют Стинфольской, представляет собой длинный подземный ход, заканчивающийся двумя проемами, обращенными к морю, благодаря чему вода беспрепятственно может проникать сюда, когда бушующие волны разбиваются о скалы и бурные потоки, шумя и пенясь, устремляются под каменные своды. Попасть в ту пещеру можно было лишь через расселину, что находилась сверху, но пользовались этим лазом разве что отчаянные мальчишки, потому что все остальные старались держаться подальше от этого места, которое не только само по себе считалось опасным, но еще и отпугивало своей дурной славой, ибо говорили, что тут нечисто. С большим трудом Вильм Ястреб протиснулся в расселину, устроился на крошечной площадке под скальным выступом, на глубине примерно двенадцати футов от поверхности земли, и, глядя на волны, разливающиеся у него под ногами, под неистовый рев ветра над головой, предался своим привычным мыслям о затонувшем корабле, напряженно думая о том, что же это за корабль мог быть, — ведь кого он только ни спрашивал, никто, даже старейшие обитатели здешних островов, слыхом не слыхивали ни о каком корабле, который потерпел бы тут крушение. Как долго он так просидел, он и сам не знал, но только, когда он очнулся от дум, оказалось, что буря уже стихла, и он собрался было лезть наверх, как вдруг отчетливо услышал из недр пещеры слово «Кармилхан». В страхе он подхватился и глянул вниз, в зияющую пропасть.