На этих словах я не выдержала и потеряла сознание.

Позже, в гостевой комнате, свернувшись клубочком на кровати, я думала, что глупо было надеяться: Вильгельм промолчит, даже если меня порежут на кусочки у него на глазах. Это его мир, и принц его не предаст. Он и правда сильный, сильнее меня, и извинялся он за это. Кто я такая, чтобы его судить? Я не смогла, не стала даже пытаться быть такой же сильной. А Каламит формально не нарушит своё слово: он же хотел моей помощи - вот и запытает меня до смерти с полного моего согласия.

Я больше никогда не попаду домой...

Каламит снова зашёл ко мне вечером, опять принёс какао и, глядя, как я пью, улыбался.

- Не волнуйся, Вика, я дам тебе посмотреть, как он мучается. Каков мерзавец, а! Смотреть на твою боль и не прекратить её! Даже торговаться не пробовал.

- Ты можешь хоть убить меня, он ничего не скажет, - сказала я, и в моём голосе теперь звучала та же обречённость, что и утром у принца. - Ты ведь убьёшь меня, да?

Каламит задумчиво посмотрел на меня. Он снова прятал свою костяную половину лица, но даже так смотреть на него было страшно. Он сделает мне больно, просто так, легко - я знала это и потому боялась сильнее.

- Ну что ты, - рассмеялся Каламит. - Уверен, до этого не дойдёт.

Я промолчала. И Каламит добавил:

- Я всегда нахожу убедительные аргументы. Не бойся, Вика, это продлится недолго.

- Заставишь меня влюбиться в него? - горько пошутила я.

Каламит усмехнулся.

- Нет, зачем? Это принц мог бы сделать и сам ещё в Валенсии. Забавно, что не сделал, да?

Я молчала - до самого его ухода и потом тоже. Сил не осталось, страх тоже отступил - наступило тяжёлое, тупое оцепенение и полное равнодушие. Я устала, так устала.

И снова была бессонная ночь - я проваливалась в дрёму, забывалась, потом резко просыпалась и снова лежала с открытыми глазами, глядя в темноту.

Меня будто, как воздушный шарик, проткнули иголкой - и весь воздух, я сдулась, превратилась из яркой красоты и радости в резиновую цветную тряпку.

Теперь я была уверена, что утром придёт Каламит, и действительно убьёт меня -мне этого уже почти хотелось. Просто чтобы всё закончилось. Чтобы вина, страх и жалость перестали меня терзать. Хватит, мне больно. Хватит.

И утром ко мне действительно пришли. Правда не тот и не так, как я ожидала.

На рассвете - иллюзорном, но всё же - на меня свалился... некто. Мокрый, в чёрном пальто и с открытым зонтом, с которого ручьём текло.

Зонтом меня накрыло почти полностью, ещё и ручкой по лбу ударило, так что закричала я даже не от удивления, а от боли. Тяжёлая у зонта была ручка, шишка точно будет...

- Извините, - сказал некто знакомым голосом. - Я порталом ошибся. Сейчас всё поправлю...

Зонт подняли, сложили, и мы с незваным гостем встретились взглядами.

- Вика? - изумился Витька, обалдело разглядывая меня. - А... что ты здесь делаешь?

Этот вопрос резко придал мне сил. Просто волшебно!

Я перевела взгляд на зонт и глухо прошипела:

- А я тебе сейчас объясню.

Витька всегда бегал медленнее... Так что тяжесть зонта на это раз познал именно он. А лупила я не скупясь, от души, и молча. Ну а что - мне не хотелось с ним говорить. О чём? Что он гад, мерзавец и плохой друг - это ему зонт за меня объяснил, полагаю, очень весомо.

Пару раз Витька пытался удрать через портал, но магией меня уже не удивишь: я цепляла его ручкой от зонта, так удобно изогнутой, и толкала обратно. Тогда Витька решил оправдаться. В его исполнении это звучало так:

- Я не знал! Откуда я мог знать! Ай! Вика! Ну что ты делаешь, там же больно! А-а-ай! Ви-и-ик, успокойся! Вика! Как ты вообще здесь оказалась! Это же... Э-э-э... -Мы как раз пробегали мимо окна. - Ночные земли? Ты что тут забыла, Вик? Ай! Вика, угомонись! Ви-и-ик!

В этот момент дверь отворилась, и в комнату очень осторожно и очень вежливо заглянули стражники.

- Госпожа, у вас всё в порядке? - поинтересовался один из них.

Госпожа к тому моменту сидела на Витьке верхом и пыталась задушить его зонтиком (что оказалось довольно неудобно).

- Па-ма-ги-те! - прохрипел Витька.

- Всё нормально, - отозвалась я, улыбаясь.

Стражники предпочли убраться. "Донесут”, - подумала я, и это немного меня отрезвило.

- Вика, ты сдружилась с Каламитом? - удивлённо спросил Витька, когда я убрала зонт. - Ты сдурела?

За что снова получил по лбу.

- Сдружилась? Как будто я уйти могу!

- Та-а-ак, - протянул Витька. - Постой-ка.

И обмяк подо мной.

- Витя? - осторожно позвала я спустя минуту. - Витя, ты чего?

Но потребовалось ещё минут пять, чтобы этот придурок ответил. Точнее пришёл в себя с жутким вздохом и выдал:

- Б...дь! Вашу... ть!

За что сходу получил снова по лбу.

- Рот с мылом помыть?

Витька не ответил. Он вывернулся, вскочил, подхватил зонт. За дверью слышался странный шум, словно кто-то кому-то что-то объяснял, потом знакомый повелительный голос...

"Каламит!” - в панике подумала я.

- Валим! - выдохнул Витька и больно дёрнул меня - прямо в портал.

За нашей спиной чей-то крик слился в одну ноту, что-то ударилось, кажется, разбилось, потом меня потянули обратно, но Витька держал крепко...

И мы вывалились в моей комнате. Или в том месте, которое выглядело, как моя комната.

- И единорогов своих забери! - прорычал Витька в чёрную дыру величиной с кулак, висящую в воздухе.

Свистнуло, заржало, подуло ледяным ветром - я зажмурилась, сжалась...

И всё закончилось. Когда я открыла глаза и подняла голову, дыра в воздухе исчезла, только Витька ещё водил пальцами, делая странные знаки и приговаривая:

- Фиг ты у меня теперь прорвёшься. Всё, нет тут твоего ничего... И тебя не будет. Так-то... Ну всё, Вика, я пошёл.

Куда пошёл? Да ладно!

- Я тебе пойду, - отозвалась я, подхватывая первую попавшийся тяжёлый предмет (книгу). - Ничего объяснить не хочешь?

Витька выставил перед собой зонтик и стал отступать к коридору.

- Не-е-ет.

- Стоять! - прикрикнула я. - Витя, колись. Это иллюзия? Мне сказали, что ты был у Каламита. Что тебя держат в плену. Что ты... Что, чёрт возьми, происходит?!

На этом мой запал кончился - я уронила книгу, сползла по стене и заплакала. Нет, правда, это было чересчур. Один раз Вильгельм заколдовал комнату, превратив её в мою квартиру, и если сейчас Каламит сделал так же... Это больно, господи, это очень больно - постоянно манить меня мечтой, а потом отбирать её.