сказать, до выступления Сталина[848], даже раньше. Мы начали понимать, когда уже пошли сводки, какие мы оставляем [территории], эти самые. Потом начали появляться раненые. Ну, те уже начали рассказывать, по-настоящему что делается. Вот так мы, собственно, и вступили в эту войну.

ЕЛ: Что было дальше?

БК: Дальше, значит, бабушка в то время жила в Днепропетровске на квартире своего старшего сына. Старший сын был в армии, и вся его семья, они из Гродно были, там он майором был. И она одна там жила. И началась эвакуация. Значит, мы с ней пошли, взяли там пару чемоданов, узлы, и в вагон. Это было, если не ошибаюсь, в июле или в августе [1941 года], в самом начале. Сели в вагон, поехали через огромный мост Днепропетровский, отъехали мы [после моста] километров 40, и начали рассказывать, что этот мост практически разбили самолеты. Мы одни из последних выскочили. Ехали мы долго до Ставрополя, с месяц. По дороге нас собрались отправить куда-то в Краснодарский край. Но мы вылезли из вагона, поскольку мы не просто эвакуированные, а ехали на вполне определенное место. И доехали до своих в Ставрополь.

ЕЛ: Что вы видели по дороге?

БК: По дороге страшные вещи были. Огромные эшелоны, бомбили нас несколько раз по дороге, разбитые вокзалы бомбежкой. Абсолютное превосходство, да не то что превосходство, мы за всю дорогу, я ни одного нашего самолета не видел в небе. Летали как хотели. Люди бежали, по дорогам бежали. Ну, видели, когда проезжали не на станциях, а вот так проезжали, видели, как скот угоняют. Вот эшелоны шли со станками, впрочем, навстречу шли эшелоны с войсками. Но по тем временам танков и прочее я видел мало.

ЕЛ: Когда вы приехали в Ставрополь?

БК: В августе месяце [19]41 года.

ЕЛ: Что вы там застали?

БК: Я же говорил, что, во-первых, значит, мы уже переселились в две комнатки. Ну что застали? Еда уже была не та, все не то, очень много эвакуированных. Но пока город был не тревожным. Вот когда взяли Ростов[849], тогда уже началась тревога. Это было в начале зимы, насколько я помню, [19]41 года. А потом, мне кажется, под Новый год, да точно, под Новый год, наши выбили немцев из Ростова[850]. Что интересно, те, которые приезжали из Ростова, евреи, они не знали о том, что немцы уничтожают евреев. Потому что так недолго Ростов был у немцев, что еще карательные органы не начали работать, там зашли только войсковые части. И поэтому немного, да и газеты у нас об этом не писали. И сообщений об этом не было в те времена. Так, были слухи. А когда приехали из Ростова, мы их начали расспрашивать: как при немцах? — Да ну как? Пришли немцы, потом ушли. Они были там неделю, по-моему, что-то в этом роде. Этим сбили здорово всех. В Ставрополе было очень много эвакуированных евреев.

ЕЛ: А откуда?

БК: С Украины в основном. То есть посчитали, что там [в Ставрополе в период оккупации с августа 1942 года] этих евреев, эвакуированных, в первый же день было расстреляно 2000 человек, только эвакуированных[851]. Потому что сразу было видно, потому что до того в Ставрополе же евреев очень было мало. Ну, на Кавказе мало их, пожалуй.

ЕЛ: А был временной промежуток между отступлением наших войск и наступлением немцев?

БК: В Ставрополе? Тогда я должен рассказать такую значительную [историю]. После того как наши сдали Харьков, был крупный прорыв в этом направлении. И от такого города Сальска немцы шли, как потом говорили, по сто километров в день. Институт, в котором был отец, погрузили в эшелон. И они все там были, значит, в эшелоне. И вот он [эшелон] стоял сутки, стоял двое. И на третьи сутки, когда он чуть-чуть тронулся, потом оказалось, что он тронулся в никуда. Потому что из Ставрополя, чтобы выехать на железную дорогу, ведущую к Баку, нужно ехать на запад к станции Кавказская, а потом только поворачивать. Там ветка, там через Ставрополь не проходит главная дорога. А в это время уже Кавказская была занята. Появились самолеты, начали бомбить. Мы выскочили и бежали через порядки наших войск. Что интересно, что на Ставрополь шла группа Клейста[852]. И впереди шла танковая дивизия СС «Мертвая голова»[853]. А против нее был поставлен 15-й запасной кавалерийский полк, у которого не у каждого была винтовка. Это я видел своими глазами. Ну, мы убежали обратно в город, бросив там, конечно, все вещи эти. Вот таким образом пришли немцы. То есть никакого не было, это самое, наоборот, наши еще были в городе, еще были западнее, когда немцы уже шли напрямую с нашего города по направлению Невинномысска — Минвод [Минеральные воды]. Они, прямо пройдя город, прошли туда. Поэтому там после этого мы попробовали уйти пешком, но у первой деревни увидели, что нам это не под силу. То есть отцу моему за 60 лет уже было, а бабушка еще старше была. И мы вернулись назад.

ЕЛ: А сколько было бабушке?

БК: Бабушке? Лет, наверное, около 70.

ЕЛ: А маме?

БК: А моя мама, ей был 41 год в [19]41 году, 42 года было, когда немцы пришли.

ЕЛ: Как вы увидели немцев в первый раз?

БК: На улице. На улице идут немцы. Лежал труп одного убитого, значит. Был такой у нас, он немного полоумный такой был, ко всем приставал. Говорили, он к немцам подошел, начал это [приставать], и они его застрелили. Он тут же валялся. Ходили немцы в сапогах, никого не трогали. Правда, отец рассказывал, что один раз к нему подошел один немецкий солдат. Отец по-немецки разговаривал. Спросил, сколько времени. Тот ему часы, у него хорошие были часы, старые, тот ему говорит: «Отдайте мне часы». — «Ну как же? Они мне самому нужны». — «Они вам не понадобятся». Он пришел и рассказал такую вещь. А в чем дело, он не понимал.

ЕЛ: Это искренне? Искренне не понимал?

БК: Искренне не понимал. Мы в то время не знали об этом [о массовых убийствах нацистами евреев] ничего. Наверное, если бы писали в газетах, если бы это громко говорили, так, конечно, всего бы этого не было бы. Но это замалчивали.

ЕЛ: Когда немцы вошли в Ставрополь?

БК: 3 августа [19]42 года.

ЕЛ: И каковы были их первые шаги в отношении евреев?

БК: 11 августа