Поскольку лошадей невозможно просто привезти в Хустай и выпустить на свободу, сотрудники парка придумали еще один промежуточный план. После того как лошадей самолетом переправляли в Монголию из Европы, их на грузовиках перевозили в Хустай и выпускали в огороженном загоне, где люди смогли пристально наблюдать за ними. Сначала кони не знали, что можно есть, а что нельзя, поэтому их кормили. Потом лошадям следовало узнать, что на их новой территории обитают хищники и им необходимо научиться самостоятельно защищаться от них. Одна из новоприбывших групп получила такой урок, еще находясь в огороженном загоне. Волк перепрыгнул ограду и попытался наброситься на кобыл. Жеребец и его дамы прогнали волка, совершенно не пострадав. Об этом случае, сияя гордостью, мне рассказал один из старых служителей парка, когда я приехала в Хустай.

Стратегия неторопливого приготовления к выпуску на волю оказалась удачной, однако персонал Хустая немедленно столкнулся с другой трудностью. Люди ожидали, что, как только ворота загонов откроются, кони помчатся на волю. Но лошади отказались выходить из спокойного и надежного места. Они предпочли оставаться в тихом уголке. Пастухи пытались выманить кобыл за ворота пищей, однако жеребец не позволил им выходить. Всякий раз, когда одна из кобыл приближалась к воротам и пище, жеребец загонял ее обратно. Табунщики не сумели выгнать и жеребца. Тогда в загон въехал всадник на домашней лошади, чтобы жеребец погнался за ним. Тот так и поступил, но, когда всадник галопом вылетел из ворот, жеребец остановился как раз перед ними. У лошадей, даже у тахи, свои понятия о жизненных удобствах.

Персонал пришел в полное недоумение. Люди рассчитывали, что тахи бросятся на свободу. Однако решение все-таки нашлось: забор разобрали. Таким образом, кони получили возможность оставаться на привычном месте и исследовать парк в собственном, не навязанном извне ритме. В первые дни этой ранней стадии реинтродукции кони далеко не уходили. Однако они постепенно привыкли к местности и начали забираться все дальше и дальше, привлеченные свежей травкой.

Теперь, по прошествии двадцати лет, животные заново освоили умение жить на воле, и нынче они ведут себя во многом как кони с гор Прайор и Маккуллох. Жеребцы дерутся между собой за кобыл, а те иногда игнорируют их демонстрации верховенства. Однажды, когда молодому жеребцу случилось победить старого, узурпатор попытался доказать кобылам свою власть, напав на жеребенка. Кобылицы дружно возмутились. Табунщики видели, как они собрались вместе и прогнали молодого нахала и выскочку. Они видели также, как два молодых холостяка, друзья-приятели, общими усилиями дурачили старого жеребца. Младший отвлекал старика, а старший в это время крыл кобыл. Драки не последовало.

Осложнено и отделение домашних лошадей от тахи, уже не из-за желаний местных табунщиков, но из-за самих тахи. В туристическом лагере содержат домашних лошадей – для туристов и нужд персонала. Один из пожилых, отогнанных конкурентами жеребцов тахи завел привычку по ночам приходить в туристический лагерь, сбивать в косяк домашних кобылиц и уводить их в горы.

«Просто для того, чтобы самому скучно не было», – считает директор парка.

* * *

После первой партии в Хустай поступило внушительное количество тахи, и многие из кобыл успешно родили жеребят. По большей части лошади находятся на собственном попечении, хотя табунщикам известно, где их искать. Коней, как правило, не кормят, однако в случае чрезвычайных обстоятельств, например излишне суровой зимы, персонал парка позаботится об их пропитании.

Реакклиматизация лошадей в парке Хустай оказалась настолько успешной, что стала образцом не только возвращения лошадей в родную природу, но и реинтродукции как таковой многих видов животных. На той конференции в Вене, где я познакомилась с Джейсоном Рэнсомом и Лаурой Лагос, персонал Хустая представил сведения о росте числа лошадей. Участники конференции встали с мест и сопроводили их овацией.

Зима 2009/10 года в Центральной Азии оказалась особенно суровой. Осень перед началом зимы выдалась засушливой, так что травы было немного. Следом за этой начавшейся еще с лета засухой выпали глубокие снега. Тахи было трудно добраться до пищи. В пустыне Гоби, где ITG разместили вторую популяцию тахи, численность ее со 138 голов к концу зимы сократилась всего до 49. В ходе обсуждения ученые пришли к выводу, что смертность лошадей в Гоби обнаруживает явные закономерности. Смертность среди рожденных в зоопарке тахи была выше, чем у рожденных в пустыне. Катастрофическая зима повлекла за собой еще один важный долгосрочный эффект: лишь одна из кобыл принесла жеребенка следующей весной. Авторы посвященной гобийской катастрофе статьи, озаглавленной «К вопросу о том, как опасно класть все яйца в одну корзину» (The Danger of Putting All Your Eggs in One Basket), предупредили сообщество о том, что еще одна такая зима может привести к гибели всей популяции Гоби.

Смертность в Хустае была гораздо ниже. Перед этой ужасной зимой в Хустае жили 259 лошадей, многие из которых уже были рождены на воле. Умерла примерно десятая часть всех животных. Той весной родилось меньше жеребят, однако в целом выживаемость оставалась на хорошем уровне.

Я спросила Пита Вита о том, почему в Хустае были достигнуты такие впечатляющие результаты. Он предположил, что одной из причин успеха мог стать более разнообразный рельеф парка. Коням в Хустае были доступны многие укромные уголки, в то время как в Гоби лошади пытались выжить на ровной, открытой, даже однообразной местности, предоставлявшей лошадям не столь уж много возможностей для выживания. В Гоби лошадям приходится гораздо труднее, поскольку, как и в австралийской глубинке, они вынуждены преодолевать большие расстояния в поисках еды и воды. B Хустае, напротив, есть горы, долины, леса и открытая местность и даже широкая река, не замерзающая круглый год. У лошадей Хустая был выбор – как у коней в Испании эпохи плейстоцена.

Потом я спросила у Банди Намкая, директора парка, чем он объясняет такой успех своего парка в ту зиму. Он упомянул мастерство местных табунщиков, из поколения в поколение растивших животных. Забота о животных у них в крови, пояснил Банди. Табунщики, отвечающие за благополучие тахи в Хустае, внимательно присматривают за своими подопечными. Здешние кони, конечно, «дикие», однако пастухи знают, где находится каждый конь и что он собирается делать. Территория тахи в Гоби намного больше, и ее за день не объедешь.

* * *

После конференции мы с Питом Витом решили получить самое общее представление о парке, поднявшись для этой цели на священную гору Хустай, находящуюся примерно в центре заповедника.

В Монголии высочайшие горы считаются обиталищем самых могущественных богов, и пока мы поднимались вверх по каменистому склону в тряском полноприводном, русского производства грузовичке, я поняла, что вершина этой горы не может не быть пристанищем воистину всесильного божества. Подъем, казалось мне, не прекратится никогда.

Перед самой вершиной мы вылезли из машины и пошли пешком, оставив серый автомобиль дожидаться нашего возвращения, как тысячи лет монголы оставляли здесь пастись своих коней. Вокруг нас расстилалась величественная панорама, заключенная в рамку далеких синих гор. На вершине мы заметили странную утку, гнездившуюся там вдалеке от всякой воды. Нас внимательно рассматривали благородные олени. Над головами парили степные орлы. Тахи оставались где-то далеко внизу.