– Звони, Настя! – срывает автомобиль с места, чтобы умчаться в свою жизнь, в которой тоже все так сложно и непросто.

Стас еще не вернулся. Когда я захожу во двор – его мотоцикла нет, гараж закрыт, а значит, можно спокойно юркнуть к себе в комнату и заняться конкурсным проектом и рисунком, который уже завтра необходимо показать Груно Лесовскому.

Я поднимаюсь по ступенькам на крыльцо и открываю входную дверь. Переступаю порог дома, заношу сумку следом, слыша на кухне странное оживление, так не похожее на обычно спокойный разговор мачехи и отца. Смех, удивительным образом напомнивший мне одного человека. Очень близкого человека. Неужели…

Я так и застываю столбом, войдя на кухню.

– Арно? Арно Бонне? Ты?!

Они сидят за широким столом. Втроем. Отец, мачеха и француз. Все улыбаются, но кажутся сбитыми с толку. Ну еще бы! Общаться с иностранцами мама Галя привыкла только в присутствии переводчика, отец тоже, и я представляю, насколько велика сейчас в них доля растерянности от сногсшибательного обаяния красавчика Бонне. Который этим самым обаянием привык пользоваться направо и налево и совершено без меры.

– Я, Стейси-Белль! Я!

Конечно, он снова осветлил пряди, но выглядит отлично в потертых джинсах и футболке, плотно облепившей стройное тело танцора, две недели провалявшегося на пляже в Ницце.

Француз вскакивает из-за стола и обнимает меня. Подхватывает в объятия, кружит, как будто мы не виделись год. Но я на самом деле очень рада видеть друга и отвечаю ему счастливой улыбкой.

– Но как, Арно? Почему? Ты здесь, с нами, глазам не верю! Мама Галя, – обращаюсь к мачехе. – Вот это сюрприз!

– И не говори, Стася, – качает головой женщина, – еще какой. Ты почему телефон отключила? Твой друг тебя еле нашел! Я вообще удивлена, откуда он узнал мой номер?

– Так я сама ему дала. Еще во время учебы во Франции. На всякий случай, у них это принято. Вдруг бы со мной что-то случилось, он бы сразу позвонил родным.

– Господи! – бледнеет в лице мачеха. – Гриша, ты слышал, что говорит твоя дочь? Вот и как ее после таких слов от себя отпускать?

– Мама Галя, пап, да перестаньте! Очень даже просто!

– Хорошо хоть твой друг, как только приземлился, догадался таксисту трубку передать. Ну я и пригласила к нам. А куда парня девать-то? – хозяйка дома разводит руками, и я смеюсь в ответ на ее искреннее удивление. Снова смотрю в глаза французу.

– Арно, но как? Как ты здесь оказался? Так скоро? Почему? У тебя же балет и твой любимый постмодерн в театре «Физика движения». Вот видишь, я помню.

– Очень просто, детка, – Бонне включает супермена и это «супер» сквозит во всем – от улыбки до взгляда блондина. – У меня был свободный уикенд, разбитое сердце и твой ночной звонок. «Арно, ты нужен мне», – помнишь? Вот я и прилетел.

– Но я не думала, что ты возьмешь и решишься…

– Это чудо! – парень вновь становится прежним. – Два часа в небе, и я здесь. Ну, давай же, Стейси-Белль, познакомь меня со своей семьей по-человечески! Кажется, их здорово смутила моя французская трескотня.

Он все еще держит ладони на моих плечах, когда пальцы сжимают их, а загоревшийся взгляд уходит за мою спину.

– О боже, малышка, кто это? Только не говори, что это ваш садовник или уборщик бассейна. Клянусь, он совершенен!

– Что? – но я догадываюсь, кого видит Арно, по восторгу в его глазах, и этот вопрос необходим мне скорее как пауза, чтобы взять себя в руки.

Стас. Он стоит на пороге кухни, впившись пальцами в дверной косяк, и мое недавнее удивление не идет ни в какое сравнение с тем мрачным изумлением, отразившимся на его лице при виде француза. Я вдруг смотрю на него глазами друга.

Достаточно высок и крепок. Хорошо сложен. Короткая кожаная куртка на широких плечах, темная футболка, джинсы – не такие потертые, как у Арно, но этот парень тоже знает цену хорошей одежде. На хмуром лице видны ссадины от драки – на щеке и упрямом подбородке, однако они его ничуть не портят. Темные встрепанные волосы небрежно упали длинной челкой на лоб… Он наверняка бы бросил где-нибудь свой мотошлем и снял обувь, если бы не спешил. А он спешил, судя по тому, как тяжело дышит.

Не парень – мечта, вот только для меня он давно существует за пределами своей внешности. А так удивление Арно можно понять. Когда-то я настолько была уверена, что у меня самый красивый на свете сводный брат, что даже смотреть на него боялась.

Сейчас изумление из серых глаз исчезнет и останется место взгляду, в котором холод будет звенеть неприязнью и ожиданием. Мне вдруг хочется заслонить собой Арно.

Исчезло. Взгляд зацепился за руки на моих плечах и потемнел.

– Кто это, Стейси? Ради бога, скажи, не томи!

Но я начинаю официальное знакомство с родителей.

– Это – мама Галя. Мадам Галина. Я тебе рассказывала о ней, Арно. Говорила, что очень ее уважаю и люблю. Это мой папа – мсье Григорий. А это, – только теперь поворачиваюсь к Стасу, вежливо представляя его другу, – это сын мадам Галины. Стас.

– То есть твой брат? – потрясенно шепчет Бонне.

– Ну… да, – Арно не в курсе истории моей семьи, и сейчас самое время добавить детали. – Мой брат. Мой сводный брат. Ну, а это, – в свою очередь обращаюсь ко всем, представляя гостя, – Арно Бонне, мой французский друг. И я очень рада, что он нашел меня и сегодня у нас в гостях!

Словно очнувшись, Арно устремляется в сторону стола, на котором лежат два красивых дорогих букета. Один из них – букет нежно-розовых лилий – он вручает мне так, как умеет только он. С улыбкой до ушей, крепким объятием и поцелуем в щеку.

– Это тебе, моя красавица! – говорит на французском, и я благодарю Небо, что никто не понимает его слов, иначе не избежать бы Арно взбучки за его «уборщика» и «садовника». Все же он крайне неосторожен в оценке и щедр на эпитеты.

Я посмеюсь потом, честное слово, посмеюсь, а сейчас смотрю, как блондин, улыбаясь, пожимает руку отцу – наверняка еще раз закрепляя уже состоявшееся рукопожатие. Проходит к Стасу, чтобы и ему протянуть ладонь… Но тот уже выходит из кухни, оттолкнувшись от дверей.

Мама Галя откашливается, а я спешу усадить Бонне за стол.

– Не обращай внимания, – говорю как можно непринужденнее, – Стас у нас не очень приветлив, особенно с незнакомыми людьми. Когда не слышит, мы зовем его букой! И пугаем его именем соседских детей.

– Но он еще вернется? – надежда так и сквозит в словах француза.

– Не знаю. Обычно его не удержать дома. Он слишком независим, чтобы считаться с чужими желаниями.

– Стейси, он мне уже нравится! Надо его вернуть!

Я успеваю вымыть руки, помочь маме Гале с сервировкой к обеду и сесть за стол. Рассказать вкратце Бонне, откуда только что приехала и какой странный повод собрал студентов за городом. Как раз отвечаю отцу на вопрос: чем занимается мой друг у себя во Франции…