Мне остается выдохнуть и успокоиться, пока не наворотил дел. И понадеяться, что не все потеряно. Только не это…

Нет, этот парень или сумасшедший, или точно решил сдохнуть! Он только что коснулся моего подбородка, погладил меня, словно я какое-то домашнее животное! Рука действует быстрее осознанной мысли, сжимаясь в кулак, и вот уже на пол тугой каплей падает кровь.

– Черт… Настя, я не хотел.

Надеюсь, мой взгляд ясно говорит французу, что я ни о чем не жалею.

– В следующий раз не будет трясти голыми яйцами! Мог бы и одеться.

– Он не с голыми, и не мог. Он мне позирует для рисунка, который просто горит, как надо сдать. А теперь что? Как прикажешь быть?

Как? Я смотрю на блондина, что валяется на моем диване, обиженно дергая кадыком, чувствуя в себе готовность его придушить. Терпеливо слушая, как на лестнице затихают шаги Эльфа.

– Т-ты! – едва мы остаемся одни. – Что у тебя с ней?! Отвечай!

Черт! И ведь даже схватить не за что. Скользкий и голый, зараза! Вот разве что за яйца. И оторвать.

– Парень, ты меня ударил, и это серьезно! – еще смеет возмутиться.

– Кажется, я тебя спросил… – нашего общего на двоих знания английского едва хватает, чтобы объясниться.

– Это пусть тебе крошка Белль сама расскажет «что», если захочет, – не тушуется блондин, выглядывая из-под компресса. – Извини, но я не при делах. А ты что же, – расплывается в глупой улыбке, и мой кулак замирает у его зубов, – ревнуешь, милашка?

Что? Милашка?! Он сказал cutie? Серьезно?!

Я откатываюсь назад, угрожающе наводя на француза сложенную в форме пистолета ладонь. Клянусь, еще немного, и весь мой запас прочности слетит к чертям. И плевать, гость он или нет.

– Что? – округляет парень глаза, глядя на мой палец. Спрашивает, изображая изумление: – Предлагаешь за него укусить, Стейс?! Прости. Но я немного не в форме, красавчик. Придется подождать.

Нет, не получится у нас разговор. Если я останусь с этим придурком еще хоть секунду, я врежу. На этот раз вдавлю до хруста, ссыпав зубы во рту.

Он не кажется худым, напротив – жилистым и ловким, но мне легко удается найти его шею и хорошенько за нее встряхнуть, прежде чем снова откинуть на подушку.

– Если хочешь жить, оставайся здесь, Бонне! И я не шучу!

Я пересекаю холл, поднимаюсь по лестнице на второй этаж и направляюсь в комнату сводной сестры. Открываю дверь, захожу в спальню, не думая, что намерен сделать и что сказать. Просто иду к ней, потому что не идти не могу.

Она стоит у мольберта, положив ладони на щеки, и смотрит на пустой лист. Худенькая, стройная, немного взъерошенная после прогулки и перепалки внизу. В недлинном сарафане, оголившем плечи и руки. Ее красивые волосы собраны в небрежный узел на затылке, губы чуть приоткрыты… Глаза такие же ясные, как в первый день нашего знакомства. Если бы только она позволила, я бы мог смотреть в их синеву вечность.

– Стас? – встречает меня удивленным взглядом, стараясь спрятать смущение, но не прогоняет. Молча наблюдает за тем, как я подхожу к ней, медленно вскидывая голову.

У нас есть целая минута, в которую мы смотрим друг на друга, прежде чем я все-таки спрашиваю, продолжая вспоминать, какие мягкие и податливые у нее губы:

– Скажи, что мне нужно сделать, чтобы помочь тебе с рисунком? Я готов занять место француза.

– Что? – вот теперь чувства на ее лице отражаются в полной мере, а в синих глазах я вижу растерянность. – Ты ведь не серьезно это говоришь?

– Почему? Напротив. Не хочу, чтобы у тебя были из-за меня проблемы. Ты права, это я виноват, что твой… что он остался внизу.

– Стас, нет…

Но я не намерен отступать.

– Я не подхожу, Эльф? Скажи: недостаточно хорош для тебя?

Мы оба понимаем смысл сказанных мной слов, и она отводит глаза.

– Вовсе не поэтому.

– Тогда почему? Если тебе нужно, я буду для тебя кем угодно, сестренка. Натурщиком, цепным псом, сторожем. Думаю, я справлюсь. И не уйду, пока не согласишься.

Она колеблется, вновь взглядывает на меня, смотрит с тоской на лист.

– Мне нужно, чтобы ты разделся, – говорит глухо, опуская руку на мольберт. – Только торс, пожалуйста.

Помнится, блондин расхаживал перед ней в одной набедренной повязке.

Ну так ты, Фролов, и не ее блондин. Вот только смириться с этим невозможно.

– Эльф, мне нечего стыдиться. Если нужно, я покажу тебе и все остальное. Можешь не переживать, что это смутит меня. Я не привык стесняться своего тела, пусть и не танцор. Никакой его части. Кажется, так поступают натурщики?

– Нет, не нужно, – она краснеет и отводит глаза. – Это совсем ни к чему.

– Хорошо, как скажешь. Я сужу по французу.

– Арно не так меня понял, а я не стала ничего менять. Не уверена, что и сама знаю, чего хочу.

– Так расскажи мне, – я наблюдаю, как кончики ее пальцев, вздрогнув, ложатся на поверхность бумаги. Медленно скользят по ней, словно оценивая шероховатость. – Попробуй начать со слов.

Она поднимает голову, чтобы снова взглянуть на меня. На этот раз другим взглядом – задумчивым, чуть отстраненным, в котором появляется надежда.

– Со слов?

– Да. У тебя все получится, Эльф.

– Снова, Стас, ты называешь меня этим глупым прозвищем…

Моя улыбка выходит горькой, но ее глаза отвечают. Загораются светом, и я в первый раз вижу, как она улыбается мне. Для меня. Еще робко, чуть приподняв уголки нежных губ. Впрочем, тут же вздыхает, рассеянно пряча волнистую прядь волос за ухо.

– Хорошо, я попробую объяснить, – соглашается, – насколько смогу. Мой Бродяга – молодой мужчина, однажды потерявший то, что уже не вернуть. Я не знаю, что это за потеря – человек ли, дом, родина, но это совершенно точно не смерть, иначе горе бы забрало жизнь Бродяги, я так чувствую… Понимаю вот здесь, – прикладывает ладонь к груди, глядя сейчас гораздо дальше моих глаз, – а уловить настроение не могу. Снова и снова пытаюсь, и все впустую. Будь он старше, я бы попробовала отразить печаль. Согнувшее плечи смирение. Возможно, долгожданный покой, наконец отпустивший сердце. А так… я сама не знаю, чего хочу.

– Не знаешь?

– Нет. И дело не в одежде или ее отсутствии. Просто детали отвлекают, а я и так не вижу, куда идти. Не могу ответить на вопросы. Просто чувствую, что должна дать ему жизнь. Вот здесь, на этом бумажном листе, понимаешь? Это не просто урок и не просто рисунок для меня. Это я сама, вот потому все так сложно.

Господи, до чего же хочется дотронуться до нее. Вновь, как на берегу, распустить длинные волосы, зарыться в них пальцами, найти ее губы, крепко прижать к себе и не отпускать. Больше никогда от себя не отпускать.