– Арно танцор. Очень талантливый танцор. Видел бы ты, как он владеет телом! Он участвует в балетных постановках известной труппы и танцует постмодерн в небольшом парижском театре «Физика движения». Я очень надеюсь когда-нибудь там побывать. Но сам Арно из семьи архитекторов, вот так мы и познакомились. Готовили совместно один дизайнерский проект в летней школе.

…когда Стас снова появляется в кухне. Хмурый, неприветливый, в новой футболке и джинсах, босиком, с мокрыми после принятого душа волосами…

Кажется, даже полотенцем не обтерся. Влага проступила сквозь ткань футболки и блестит на шее и руках. С шумом отодвинув стул, садится за стол напротив, чтобы уставиться на Арно сверлящим взглядом.

Это опасно для Бонне, и я чувствую, как блондин напрягается. Поймав мое запястье, наклоняется к уху:

– О боже, Стейси, твой брат секси! Как ты могла его так долго от меня скрывать!

– Да, дочка, Галя рассказывала, что у тебя есть друг, – тем временем говорит отец. – Что ж, я рад, если вы с ним хорошо ладите. Судя по всему – он приятный парень и ты ему нравишься.

– Бонне хороший человек, пап, поверь мне. Я успела его узнать. Мы провели два лета во Франции – вместе снимали квартиру в Версале, а это немало. Он веселый и неугомонный, и щедрый к друзьям. Согласись, вот так вот взять, бросить все и приехать просто потому, что соскучился, – не каждый способен. Но в этом весь Арно.

Я вдруг чувствую, что мои слова звучат двусмысленно, и стараюсь не смотреть на Стаса в надежде, что он забыл все, что я ему наговорила прошлой ночью…

– Скажи им, Стейси! Скажи, что я страшно люблю, когда ты улыбаешься! – вворачивает блондин, словно знает, о чем я рассказываю отцу. – Поэтому постоянно смешил тебя и не давал скучать! Нам было здорово жить вместе, мсье! Это были два самых лучших лета в моей жизни! Жду не дождусь следующего года, когда ваша дочь снова прилетит в Париж!

…Но Стас сам обращается ко мне.

– Он понимает по-русски? – спрашивает, имея в виду Арно.

И мне приходится взглянуть на него. Впервые в этом дне встретиться глазами и вспомнить все.

– Нет.

– О чем Арно говорит, Настя? – интересуется отец, и я машинально отвечаю, не разрывая взгляд, думая совсем о другом:

– Он говорит, что нам было здорово жить вместе. Это были самые лучшие два лета в его жизни, и он хочет, чтобы я снова прилетела в Париж.

Арно продолжает улыбаться, когда локоть Стаса случайно соскакивает со стола, а кулак падает на стол, задевая тарелку. Та с шумом опрокидывается на пол, разбиваясь.

– Осторожнее, Стаська! – тут же с беспокойством замечает мачеха. – Что у тебя с лицом? Впрочем, потом поговорим. А сейчас, сынок, ты не мог бы быть поприветливее с гостем. Все же Арно – друг Насти, а значит, и нашего дома. И убери осколки, будь так добр, раз уж ты у меня такой неповоротливый.

– Я помогу!

Я вскакиваю из-за стола, чтобы поскорее забыть неловкую ситуацию и помочь убрать остатки тарелки. Приседаю на корточки рядом со Стасом, не подумав, как обожжет кожу его близкое тепло и случайное соприкосновение плечами. Мне стоит большого труда не отреагировать на горячие пальцы, тут же обхватившие запястье, и не откликнуться на тихое прозвище, неожиданной лаской коснувшееся слуха, прежде чем вернуться к обеду.

– Поприветливее? – обращается Стас к матери, возвращаясь за стол. – Да запросто, госпожа директор! Как скажешь!

– И надолго ты к нам пожаловал, гость? – интересуется у Арно на английском, скорее оскалив рот, чем по-настоящему улыбаясь, и не думая скрывать своего скверного настроения. И Арно не был бы собой, если бы подал вид, что его, возможно, задели обидные слова.

– Надолго? Нет. Всего лишь на уикенд, – отвечает спокойно и приветливо. Разве что излишне демонстративно и нежно поднимает мою ладонь и подносит к губам. – Увы, слишком много работы в Париже. Увидеть свою Стейси-Белль и улететь.

– Он тебя ревнует, детка, точно говорю! Я в этом разбираюсь! – уже позже в моей комнате восклицает Бонне, довольным котом развалившись на кровати, когда мы заканчиваем обед и уходим, чтобы побыть наедине и поболтать. – Он тебе точно не родной?

– Нет, сводный. Не выдумывай! Мы с ним пять лет не виделись. А до этого всего лишь месяц были знакомы.

– Ну и что? Я серьезно, Стейси. Это нормально! Он мужик, я мужик, он уверен, что я к тебе заливаю. Территория и все такое. Нет, я, конечно, не против…

– Размечтался, – я улыбаюсь, продолжая удивляться присутствию друга в доме.

– Чисто теоретически! Вот и родителям моим ты понравилась. Опять же, я красив, умен, а танцую, как сам бог…

Я запускаю в наглую морду подушкой, и француз смеется.

– Он обо мне не знал, я правильно понял? – озвучивает догадку.

– Нет. Он мало что знает о моей жизни во Франции.

– Ни о чем не знает?

– Нет. Не было повода, да и вообще…

– Боже мой, Стейси, – парень вскакивает на колени и прижимает подушку к груди. – Он же ходячий секс! И он совершенно точно порочен, как грех! Я по глазам вижу!

– Ну, – я пожимаю плечами, не найдясь с ответом.

– У него кто-то есть?

– Перестань, Арно.

– Постоянный?

– Нет, – забираюсь в кресло с ногами, наблюдая, как блондин воодушевляется. – Кажется, нет.

– Тогда не все потеряно! Детка, клянусь! – парень сдергивает футболку и приспускает веки, поигрывая мускулами на загорелой груди. – Ты еще не видела меня в деле…

Видела, что касается танца и всего остального, неприкрытого боксерами. Красив, конечно. Вряд ли постоянен телом, но предан душой. Друг, и никогда больше чем друг.

Арно верен себе и продолжает куражиться. Он нравится многим и не страдает от низкой самооценки, и все же я люблю его за легкий характер.

– Твой брат так смотрел на меня, как будто хотел съесть! Р-р-р, Арно, душка, иди сюда! Я горяч, как сам ад! Р-р-р… А может, крошка Белль, он не тебя ко мне ревновал, а меня к тебе?

Бонне хохочет и падает на кровать. В обычной жизни он нормальный парень, но иногда его заносит. Что ж, я привыкла видеть его разным.

– Не думаю, что Стасу нравятся парни, извини, – улыбаюсь.

– Стейси, – Бонне взбивает подушку и кладет ее под спину, закидывает руки за голову, откидывая плечи на стену. – А кто говорит о том самом? Мне бы только снимок на память. Хорошо бы два! А еще лучше – общий и крупным планом!

– И снова в «Инстаграм»? Подразнить Леона? Арно, зачем?

– Ну, детка, – мечтательно вздыхает француз, зарываясь пальцами в длинные белокурые волосы. – Разве я виноват, что твой сводный брат оказался восхитительно-брутален! Как герой немецких фильмов о садовниках. Черт, я бы с ним у бассейна текилу попил!