— Так что же его держит? — спросил Владимирнапряженно. — Если тот чародей сумел вызвать нещадного бога… мстительногои свирепого… то что?

— Не ведаю, — ответил Белоян в третий раз. —Что может удержать бога?

Перед полуднем степняки ринулись на первый приступ. Владимирхмуро смотрел, как коренастые, приземистые люди соскакивают с коней и,размахивая саблями, бегут вверх по склону. Зимой его полили бы водой, дабызастыл, по льду не взобраться, но сейчас на стенах едва удерживаются тяжелыевалуны…

Слева послышался тяжелый выдох. Двое воинов подкатилиогромную округлую глыбу, напряглись. Та качнулась, беззвучно рухнула за стену.Через пару мгновений донесся тяжелый удар. Валун понесся по земляному валу,твердая как камень земля гудела, даже блистали короткие искорки: в вал принасыпке вбили немало таких глыб. Справа и слева со стен спихивали такие жекамни, те неслись страшной цепью. Степняки с легкостью уворачивались, но глыбынесло потоком, они давили, размазывали по земле, оставляя раздавленные тела вкрасных лужах.

Владимир довольно рыкнул, когда один из степняков, в редкомдля них ромейском доспехе, с дорогой саблей, отпрыгнул от камня, но тут жепопал под другой. Тот отшвырнул его с дороги, а когда уже бездыханное телоупало на землю, по нему прокатился третий, размером с крупного барана.

Почудилось даже, что слышит хруст костей, но какой хруст:воздух дрожит от леденящего душу визга степняков и грозного медвежьего ревазащитников крепостных стен!

Большая группа самых отважных и нетерпеливых притащилаогромное бревно. Торец блестит железом, значит, готовили заранее. Начали мернобить в ворота, сверху тут же полетели булыжники. Другие удальцы закрывали тарани его людей широкими щитами. Булыжники в деревянные щиты били со стуком, вокованные металлом — со звоном, кого-то валили наземь, таких оттаскивали,павших спешно заменяли, а бревном без передыху грохали в створки ворот. И хотяс этой стороны врата подперты целой стеной мешков с песком, все же на душескребут кошки…

Печенежские лучники, не слезая с коней, стреляли взащитников на стенах, но лишь немногие стрелы долетали, зато лучники со стенбили всадников на выбор.

Все городские врата, кроме Берендейских, уже были подпертыбревнами и завалены каменными глыбами, заложены мешками с песком. ВозлеБерендейских тоже сложили гору мешков, набитых тяжелым речным песком, но одниворота защищать легче, да и кровь молодых богатырей играет, целыми группкамиисчезают в ночи, а возвращаются с мешками отрезанных ушей.

А если ночью выскальзывал целый отряд, то со стен вскоревидели, как пожар охватывает печенежский стан, там мечутся обезумевшие кони,бегают человеческие фигурки, а их бьют и режут какие-то демоны.

Сегодня утром к воротам прибыли еще две подводы, привезлипесок, а также заодно и целиком зажаренного лося для защитников врат.Дружинники с веселым гомоном отрезали сладко пахнущие куски, даже черный люд,таскающий мешки, взялся за ножи и пошел срезать мясо с толстых костей.

Со стороны центра города послышался тяжелый конский топот.Показался скачущий по узкой улочке огромный всадник на громадном коне. Копытазвенели громко, искры вылетали целыми снопами, но сам был как вырубленное изскалы подобие человека, и конь тоже выглядел каменным и цельным, даже грива неразвевалась при скачке.

А Дюсен в самом деле чувствовал себя единым целым с конем, вжелезе с головы до ног, тяжелый и мрачный, как поросшая мхом скала. Он мчалсяпо улицам Киева с тяжелым грохотом, почти ничего не видя перед собой, в глазахкипели злые слезы.

По эту сторону ворот толпы черного люда таскали, какмуравьи, мешки с песком, но укладывали в сторонке, врата должны быть свободныдля своих, это уже опосля, когда уже и носа не высунуть, когда вот-вот воротападут, тогда быстро заложить с этой стороны…

Двое воевод, Волчий Хвост и вечно хмурый Макаш, и трое издружинников распоряжались народом. Со стены к ним спустился человек в красномплаще. Только князь носит красный плащ, дабы вои зрели, что князь с ними. Дюсенвспыхнул от злой радости, заскрежетал зубами и грубо направил коня прямо навоевод.

Макаш и Волчий Хвост несколько отступили, а Владимирсверкнул своей открытой белозубой улыбкой, что так красила его хищное лицо:

— А, Дюсен… Что ты верхом? Вроде бы все сейчас настенах…

— Я не все! — ответил Дюсен грубо. — Я нетвой народ!..

Воеводы зароптали, а Владимир посерьезнел, голос сталтверже:

— Дюсен, ворота заперты. С той стороны могут набежать,а тут не готовы…

— Тогда я полезу через стену! — заявился Дюсенвызывающе. — Но я не останусь с твоим вшивым народом!

Он с наслаждением бросил ладонь на рукоять тяжелой сабли.Сейчас будут крики, звон железа, он нырнет в сладкий горячечный бой, будетблеск железа. Его тело будет принимать и наносить удары, потом боль, надо еепринять достойно, а когда падет на землю, надо сохранить лицо героя, не датьисказиться в гримасе труса, что страшится смерти…

Но воеводы стояли молча и только смотрели, а Владимирвздохнул и сказал:

— Сейчас ворота откроют.

Не веря своим глазам, Дюсен видел, как из петель вытащилитяжелый брус. Створки врат пошли в стороны. Полностью распахивать не стали, новсадник проедет, не задевая стременами.

Дюсен оскалил зубы: умереть не дали, с такой злостью стегнулконя, что тот завизжал от боли и незаслуженного оскорбления, стрелой метнулся вщель. Дюсен едва успел увернуться от удара о толстый торец врат, их вынесло напростор, вдали море костров и холм, на котором говорил с отцом.

Сердце стучало часто, едкая горечь разъедала сердце.

Воеводы и Владимир бросили последний взгляд вслед скачущемувсаднику, затем створки с глухим стуком сдвинулись, в широкие петли вложилибревно.

— Что с ним? — спросил Владимир задумчиво.

— Я думал, ты все знаешь, — ответил Волчий Хвостзлорадно.

— Если бы его повели деньги, власть, слава, —проговорил Владимир медленно, в голосе прозвучала непонятная тоска, — илиеще какие-то мелочи… я бы понял и окрутил бы его как цыпленка. Он бы и глазомне моргнул, как уже лизал бы мне сапоги!..

Волчий Хвост насупился:

— А что же его ведет?

— Рок.

— Рок? Что за рок?

— Знать бы, — проговорил Владимир совсем тихо, смертельнаятоска и боль изломали прежде сильный и звучный голос. — Знать бы…

Волчий Хвост взглянул на изменившееся лицо князя, прикусилязык. Если бы князь знал, как одолеть этот самый рок, сам бы первымосвободился…

Наверное.