Клементина вздрогнула всем телом, дверь отлетела с такойсилой, что вдавилась в стену. Князь ворвался лютый как зверь, с горящимиглазами, зубы оскалены, в уголке губ пена, как у злого волка.

— Тварь! — гаркнул он.

Она гордо выпрямилась:

— Да? А мое имя — Клементина.

Его затрясло, пальцы сжались в кулаки, а затемрастопырились, как когти хищной птицы. Зубы скрипнули, жар ударил в голову ссилой тарана.

— Ты!.. Посмела!.. Позор!..

— Что я посмела? — спросила она гордо, и дажезапыхавшиеся гридни за спиной князя поняли, что жена правителя готова ко всему,что давно готовилась и что в самые лучшие часы запретной жизни страшилась этогодня и собирала для него силы.

Князь обернулся. Гридень с готовностью выступил вперед. Егорука нырнула в мешок, на свет появилась отрубленная голова. Пальцы стягиваливолосы в хвост, брови поднялись, на лице застыло выражение изумления: за что?

Клементина горестно вскрикнула. Руки прижала к груди, словноне давала выпорхнуть сердцу.

Владимир прорычал обрекающе:

— Ну а теперь ответь… какой рукой отворяла ему дверь всвою спальню?

За его спиной тихонько охнули. Гридни задержали дыхание.Вору отрубают руку, которой воровал… А ведь раньше князь любовался белокуройневестой, целовал ее нежные белые руки, удивительно тонкие трепетные пальцы…

Клементина выпрямилась, лицо осветилось, а глаза заблистали.Звонким счастливым голосом вскрикнула:

— Обеими!.. Всем телом… всем сердцем открывала дверьлюбимому…

В светлице и в коридоре за спиной, где только что былосопение, шарканье и топот подкованных сапог, настала мертвая тишина. Владимирощутил себя на перекрестье сотен пар глаз, как будто на него, помимо гридней,смотрели еще из неведомых далей. Чувствовал, что не прав, но красная пелена застлалаглаза, в голову ударили тяжелые, как кипящий свинец, волны. Грудь распиралогорячим, он услышал свой искаженный яростью голос:

— Так тому и быть!.. Сперва руки… потом тело… потомсердце!!!

Он не стал смотреть, как ей отрубают руки, вырвал из рукгридня кувшин с вином, жадно припал к горлу. Пальцы дрожали крупно,темно-красная струя плескала мимо жадно распахнутого жерла, разбрызгивалась натвердых губах, залила рубашку так, что князь выглядел только что вынырнувшим изгорячей сечи.

На пир не пошел, к себе велел никого не пускать, а сам,запершись, напился так, что не мог подняться.

А маленький Карл, его сын от Клементины, в это времятерпеливо ждал, схоронившись у городских врат, когда пойдут из города хотькакие-то телеги. Он уже давно здесь сидел, пробравшись с полуночи, выскользнувиз родного терема пораньше, когда мать еще спала. Наконец кто-то решилсявыехать на подводе за рыбой. Карл с бьющимся сердцем проскользнул вдоль стенкии, пока возница беседовал со стражами, вскочил на подводу, затаился междумешками на телеге. Накрывшись рогожей, слушал хриплые с перепою голоса стражей.Потом знакомый надсадный скрип, сейчас створки идут в стороны…

— Последний раз! — донесся от ворот хриплый голос.

— Да знаю, знаю, — торопливо отвечал возница.

Снова голос стража ворот:

— Князь велел и эти ворота подпереть бревнами, заложитькамнями и мешками с песком. Вернешься после обеда, там и останешься!

— Успею, успею…

Подвода качнулась, мешки задвигались, один больно прищемилногу. Сверху прошла темная полоса, миновали арку ворот, потом снова сквозьнеплотно сбитые волокна начал просачиваться свет, а пару раз даже кольнуло глазнастоящим солнечным лучиком.

Колеса поскрипывали, слышно было, как всхрапывают лошади, авозницы переговариваются негромко, словно печенеги могут услышать инаброситься.

Выждав удобный момент, он выскользнул из-под рогожки, ужомсоскользнул позади на землю. Как и рассчитал, возницы сидели на переднейтелеге, переговаривались, а приученные кони тащили телеги следом. Дорогатянулась вдоль опушки леса, но не рядом, даже разбойники не выскочатнеожиданно, а за два полета стрелы. Пригибаясь без нужды, он промчался доближайших кустов, вломился как молодой лосенок.

Один возчик, почуяв нечто, оглянулся. Кони понуро тащилителеги, как тащили все годы, на дороге пусто. Возница пожал плечами и вернулсяк прерванному разговору. Карл перевел дух и пошел уже твердыми шагами кднепровской круче.

Сердце колотилось как у пойманного воробышка. Было страшно,и в то же время его распирала гордость. Сколько он себя помнил, слышал овеликой доблести древних и нынешних богатырей, особенно — древних, поночам грезились картины битв, он слышал звон мечей, зов боевых труб, конскоержание, душа наполнялась сладостным восторгом, а с небес ему кричали и подбадривалидоблестные предки. Во дворе он сперва носился, оседлав палочку, рубил прутикомкрапиву, видя за нею плотные ряды недругов Руси. Когда чуть подрос, конюхвыстрогал ему настоящий деревянный меч, теперь можно было рубить головы дажетолстому репейнику.

Смутно уловил, что он вроде бы не совсем из этого племени,только наполовину русич, но зато его отец — сам великий и грозный князьВладимир, умелый воитель, чье имя с трепетом произносят враги, а друзья исоюзники — с надеждой. С тех пор только и мечтал показать себя достойнымтакого отца, сделать что-то важное для отечества, а звон мечей и победный зовтруб с каждым днем звучал все громче и призывнее.

Тропка исчезла под низкими ветвями, дальше вилюжилась какхвост огромного Змея, трава все еще мокрая от росы, кусты низкие, а деревьятолстые и в наплывах коры. Ветви корявые, крючковатые, страшные. Он проскакивалпод ними с сильно бьющимся сердцем. Здесь явно люди не ходят, только звери, вони огромные валуны, похожие на затаившихся да так и окаменевших зверей…

Сверху несся серебристый ручей, звонкий и чистый. По обестороны навалено столько мусора после весеннего паводка, что дрожь пробежала поспине Карла. Совсем недавно ручеек протащил здесь целые бревна и трупы зверей,судя по торчащим белым костям!

Хмурое небо просветлело. Деревья стали расступаться, а вднепровской круче внезапно наметился узкий как лезвие меча просвет, словновелет всадил с размаху ледяной топор, а тот растаял от подземного жара. Можнобы попробовать подняться, но там тоже горный ручей, по бокам мокрые валуны,крупные как лоси, на них не удержаться, вода прыгает с уступа на уступ с такоймощью, что собьет с ног и богатыря, а он хоть и богатырь… конечно же богатырь,но пока что не вошел в полную силу, лучше попробовать чуть левее.

Здесь каменный распадок, снова гиганты валуны, старый конюхзагадочно рассказывал, что то неведомые воины неведомых народов. Их остановилиместные волхвы, а иначе бы здесь не было ни Киева, ни полян… Под обрывом чудомухитрились вцепиться корнями деревья, часть корней торчали из расщелин,потемневшие от жгучего воздуха, крючковатые и страшные…