Внутри, как и ожидалось, было неуютно. В углу квадратного помещения стоял большой шкаф, на стенах висели лопаты, мотыги, веревки и замысловатые землемерные приборы, а в центре располагался круглый стол, заставленный какими-то коробочками, и один стул. На этом интерьер заканчивался. Впрочем, учитывая минимальные потребности оживших мертвецов, что-либо еще было бы уже излишеством.

Пустоглазый остановился у окна, единственного источника света. Сделав неопределенный жест костлявой рукой, на которой не хватало двух с половиной пальцев, он произнес:

— Располагайтесь.

Диолай бодро зашагал к стулу, готовясь усесться на него и с наслаждением вытянуть ноющие ноги. Однако, уже почти разместившись на шаткой мебели, сонзера вспомнил об Аели. Исполнив замысловатый финт, он оказался за спинкой стула и отодвинул его от стола с точностью официанта.

— Леди, прошу, — Диолай неуклюже-галантно поклонился, как будто так все и планировалось с самого начала.

— Ты ведь сам хотел сесть, — заметила Аели, тем не менее воспользовавшись предложением болтливого спутника.

— Да разве ж я мог хотя бы подумать о том, чтобы такая красавица осталась на ногах, пока я… А я, к слову, очень устал, но терплю, как настоящий мужчина. Ну, я и есть настоящий мужчина, очевидно же. Так вот, чтобы красотка стояла, пока я сидел бы и отдыхал, хочу заметить — заслуженно отдыхал, ведь я тоже приложил немало усилий в нашем общем деле…

— Я все поняла, не продолжай, — почти искренне улыбнулась саалея. — Спасибо.

Сонзера удовлетворенно пропыхтел что-то себе под нос, прогулялся по комнате, разглядывая инвентарь могильщика, а потом — как бы невзначай — тяжело опустился на пол, прислонившись к стене, и моментально погрузился в полудрему.

Ахин подошел к Пустоглазому. Из окна ему открылся вид на кладбище, демонстрирующий большую часть разнообразия Могильника: ухоженные участки со свежими захоронениями, центральные аллеи со склепами, часть оврага с заброшенными могилами и поместье хозяев.

— По ночам мы смотрим в окна, — произнес Пустоглазый. — Ждем рассвет.

— По-своему интересно, — отметил Ахин.

«Но заниматься этим часами на протяжении стольких лет…» — ужаснулся он про себя.

— Не в интересе дело, — покачал головой мертвец. — Ты не поймешь.

Повисло молчание. Немного помявшись, одержимый открыл было рот, чтобы завязать разговор, но так и не смог издать ни звука. В безмолвии нежити чувствовалась какая-то неведомая сила, рожденная тайным знанием, непознаваемым для живого существа. Нарушить его — значит проявить неуважение к чему-то немыслимому, чему-то запредельному, чему-то выходящему за рамки понимания простого смертного.

Ахин помотал головой, избавляясь от странного наваждения. Медленно выдохнув, он оглянулся. Диолай уже спал на полу, завалившись на бок. Аели, кажется, тоже задремала.

— Вы проделали долгий путь. Трудный путь, — наконец заговорил Пустоглазый, едва заметно кивнув в сторону спящих гостей. — Зачем?

— Меня зовут…

— Я знаю, кто ты, — перебил одержимого мертвец. — До Могильника вести из столицы доходят очень быстро. Точнее, доезжают. В телегах с трупами.

— Это я уже слышал.

— Местная шутка.

Вновь повисла тишина. Впрочем, Пустоглазого она, кажется, нисколько не смущала. Складывалось впечатление, будто он готов простоять так весь остаток ночи, ведя безмолвный диалог. Что продолжительное неловкое молчание, что небольшая пауза — все одно. У нежити действительно весьма специфичное представление о ходе времени.

Подобный темп беседы, конечно, по-своему очарователен, но Ахин не мог позволить себе насладиться им полностью.

— Нам нужна помощь нежити.

— Понимаю, — проскрипел в ответ Пустоглазый. — Но вы не найдете здесь укрытия. Рано или поздно атланы вас найдут.

— Мы не собираемся скрываться, — с вызовом заявил одержимый. — Мы будем сражаться.

«Голос почти не дрогнул, — удовлетворенно заметил Ахин. — Я начинаю привыкать к таким пафосным фразам».

— Ясно, — интонация Пустоглазого ничуть не изменилась. — Полагаю, ты хочешь, чтобы нежить присоединилась к тебе. Не так ли?

— Совершенно верно.

— Понятно. А зачем?

— У вас огромный боевой потенциал, — напористо ответил одержимый. — Древнее проклятие дарует вам силу и подвижность, снимая оковы условностей жизни. Потребности нежити минимальны. Вы способны устрашать врагов одним своим видом. И главное — вам нипочем и боль, и увечья, и даже смерть.

— Да, пожалуй, из нас вышли бы неплохие солдаты, — согласился Пустоглазый. — Но я спрашивал не «почему» ты просишь нашей помощи, а «зачем».

«Точно. Не с того начал».

Впрочем, ответ на этот вопрос у Ахина был доведен практически до совершенства. Одержимый постоянно представлял ситуации, в которых ему приходилось обсуждать цели восстания с потенциальными союзниками. Хоть где-то богатая фантазия пошла на пользу, ведь до этого момента она приносила только разочарование из-за разрушенных иллюзий, надежд и планов. К сожалению, не все, что мы воображаем, воплощается в жизнь. Или к счастью.

Пустоглазый внимательно слушал Ахина, не перебивая, но и не выражая никаких эмоций. А в темноте убогого домика меж тем растворялись слова о восстановлении справедливости, равенстве рас, вселенском балансе и даже о природе полярностей изначальных сил.

— От нас зависит судьба обломка мира, — заключил Ахин, глядя на жутковатый профиль собеседника. — Поэтому я прошу вас о помощи. Помогите мне. Помогите всем созданиям Света и Тьмы.

«А ведь я действительно хочу этого», — внезапно осознал одержимый, чувствуя, как внутренняя бессмысленность рабского существования уступает место некоему высшему предназначению. Мелкая деталь наконец-то заняла свое место в механизме провидения. Конечно, предстоит сделать еще очень многое, чтобы шестеренки начали вращаться, перемалывая несовершенное настоящее в осколки прошлого, дабы из них была составлена прекрасная мозаика будущего. Но начало положено.

«Или же я всего лишь пытаюсь спастись, — поперхнулся очередной догадкой Ахин. — Да, это на меня больше похоже».

— Помочь вам… — задумчиво проскрипел Пустоглазый. — Нет.

— Что? — опешил одержимый.

Он почему-то был уверен, что нежить согласится. Хотя следовало бы предполагать и вероятность отказа. Особенно если вспомнить предыдущие попытки обзавестись сторонниками.

«Еще одна неудача?»

— Я не буду тебе помогать, — повторил бригадир кладбищенских рабов. — Как и любой другой мертвец Могильника.

«Еще одна неудача…»

Одержимый угрюмо уставился в окно. По идее, он должен испытывать разочарование, но это чувство так часто посещало его, что уже и не замечалось. А внутренняя пустота неспешно заполнялась знакомой темной массой.

— Почему? — машинально спросил одержимый, рассеянно разглядывая ночной вид города-кладбища.

Пустоглазый взял аккуратно сложенную тряпку, лежащую на краю подоконника, и протер окно. Пылинки заплясали в потоке тусклого света луны, но вскоре успокоились, уплыли в тень дома и медленно опустились на пол.

— Почему вы не поможете нам? — повторил Ахин.

Одержимому нужно было сказать хоть что-нибудь, иначе тишина раздавила бы ему голову. Вряд ли его текущее состояние можно назвать нормальным, но он старался держать себя в руках. Разве что Ахин вовсе не пытался справиться с нахлынувшими