– Бог тут едва ли поможет, – самым дружеским тономпосоветовала Троянда. – Но если ты попросишь о помощи аллаха, может быть, тебеи повезет.

– Аллаха? – недоуменно повторила Джилья.

Тут парчовая куча на ступеньках пришла в движение и началаперемещаться к дверям. Джилья смотрела на нее сперва непонимающе, потомизумленно, потом… потом черты ее осветились радостью, и, дико, восторженновзвизгнув, она кинулась вслед за кучей, которая обрела две проворные ноги иопрометью ринулась в глубины дворца, звеня и сверкая бесчисленным количествомбриллиантов, жемчугов, сапфиров, рубинов, топазов, изумрудов, покрывавших ее,словно панцирь.

Аретино обратил на Троянду изумленные глаза, блестящие отсчастливых слез:

– Это Джилья! В самом деле Джилья! Теперь я восстану изпраха. Она неподражаема, верно?

– Верно, верно, – успокаивающе похлопала его по рукеТроянда. – А главное, всегда появляется как нельзя более кстати!

На сей раз это, безусловно, была чистая правда.

– Ты что, думаешь, я спятил от всех этих событий? – ГлазаПрокопия – узкие жгучие щели, раскаленные лезвия. – Надо быть сумасшедшим,чтобы поверить тебе! Ты вкралась сюда… – Он выпяченным подбородком указал нанеприбранную, запыленную каюту, неузнаваемо изменившуюся с тех пор, как Трояндабыла здесь.

Она перебила:

– Tы сам меня сюда принес.

– Tы обольстила моего брата, – как бы не слыша ее, выкрикнулПрокопий.

– Это он обольстил меня, – вздохнула Троянда и подумала, чтоПрокопию никогда в жизни не догадаться, какой глубокий смысл она вкладывает вэто слово – «обольстил».

– Ты заставила его рисковать жизнью, спасая твоеголюбовника! – продолжал перечислять ее преступления Прокопий.

– В самом деле? А разве не ты предложил мне купить этот рискценой знакомства с Аретино? – спросила она с самым невинным выражением, какоетолько могла принять. – И не трудись обвинять меня в том, что я свела вас сАретино, потому что именно этого вы хотели больше всего на свете.

– Ты знала, что он подлец! Ты могла бы предупредить нас! –закричал Прокопий и так саданул кулаком в стену, что до крови рассадил кожу, ина глазах его выступили злые, бессильные слезы.

– Не знала! В том-то и дело, что не знала! – таким же крикомответила Троянда, едва удерживаясь, чтобы не заплакать от внезапной жалости кэтому отчаявшемуся мальчишке. – Мы расстались почти два года назад, и тогда онбыл совсем другим. Он страшно изменился, в нем появились подлость, коварство, алчность.Это Джилья сделала его таким!

– Джилья? Эта, как ее… Пьерина Риччья?

– Ну да!

– Слушай… – пробормотал Прокопий, уставившись на нее, иглаза его приобрели изумленное, донельзя растерянное выражение. – И этой самойДжилье ты предлагаешь передать сто тысяч дукатов? Этой дьяволице, которая будтобы испортила невинного ангелочка Аретино и сбила его с пути добродетели? И ядолжен верить, что это воплощение греха и порока поможет нам – и не выдастнаемным убийцам Аретино, чтобы взять с наших трупов в пять раз больше? Нет,ты-то уж точно сумасшедшая и весьма наглая! Да я должен гнать тебя отсюда втолчки или кликнуть Васятку, чтобы сбросил тебя за борт!

Троянда не сдержала ехидной улыбки. Теперь ей доставилоудовольствие увидеть, как перекосило Прокопия. Ведь он не хуже ее знал, чтоВасятка прикован к постели многочисленными ранами, ему и кошку за борт несбросить; ну а если Прокопий вздумает сам схватиться с Трояндой, ещенеизвестно, кто выйдет победителем. Она и выше ростом, и крепче, и вон какие унее когти! Он едва не задохнулся от бессильной ненависти и пробормотал:

– Да уж лучше я просто пойду к Аретино и отдам ему деньги,как он и просит, в обмен на жизнь моего брата!

– Если кто здесь и сошел с ума, так это только ты! – злобросила Троянда. – Уверен, что Аретино его отпустит? Что не прикончит сразу,как получит деньги, – и не прибьет тебя заодно? Зачем ему оставлять в живыхлюдей, которые могут обвинить его перед Советом десяти?

– А ты уверена, – вдруг совсем по-другому, робко спросилПрокопий, – что Григорий еще жив? Может быть, Аретино уже давно расправился сним и бросил в канал, так что мне не выкупить даже его трупа? Так и брат сгинетневесть где, как сгинул отец? Черт бы тебя подрал! Ну почему ты не сказаласразу, что отец погиб? Тогда мы сразу ушли бы отсюда, и сейчас Гриня был бы сомной! Это все из-за тебя, опять из-за тебя!

Голос его задрожал, и Троянда прикусила губу, чтобы тоже неудариться в слезы. До чего же несправедливым было это обвинение! Да ведь уТроянды не было полмгновения лишнего, чтобы рассказать Григорию о смерти отца.Еще чудо, что Аретино не заподозрил ее участия в провале своей грандиознойаферы, не то за жизнь Троянды никто не дал бы и ломаного гроша. И все-такиПрокопий отчасти прав: она могла ускользнуть из дворца, отыскать корабль,предупредить Григория.

Слезы поползли по щекам, и Троянда сердито смахнула их.Хватит – она и так пролила их немало, и сколько же ушло из нее вместе с этимислезами сил в те нескончаемо длинные ночи, когда она мучилась в раздумьях, живли еще Григорий или и впрямь подводные течения унесли его тело в море? Но ейнужно было верить, что он еще жив, – ничего другого ей просто не оставалось.

Но как она могла оказаться такой беспечной? Как не подумала,что Аретино не простит русским насмешки и потери легкого куша? Если он пошел наодну подлость, то окажется способен и на другую.