Если бы не стонущий на земле Атэр, Гай предпочел бы придумать «что-нибудь» сам. Но теперь приходилось рассчитывать только на этих двоих. Интересно, что скажет Октавий, когда ему предложат закопать обезглавленное демоническое тело в собственном саду. Нет, все. Пусть сделают хоть что-то другие. Он устал один решать, успокаивать и убеждать. Они хотели реальной жизни, действия — вот пусть и получают.

Преторианец наклонился, поднял мальчишку, перекинул через плечо и пошел вниз по улице. Тот больше не стонал, дышал часто и резко. Значит, у них теперь нет ничего дороже этого малолетнего эллана, который умеет убивать демонов. Это нереально, невозможно. Привычный мир готов был рухнуть, и Гай чувствовал себя так, словно стоял на обломках прежде нерушимой демонической империи. Кружилась голова, и захватывало дух. Но недоставало смелости думать о том, как будет дальше.

Атэр все время намекал, будто знает нечто большее, чем простые смертные, чем все демоноборцы, вместе взятые. Выходит, это не было обычной похвальбой.

Но где он мог научиться магии? Кто его научил?! Нет, Думать о пользе и возможностях нового сообщника надо не сейчас. Главное, чтобы он не умер по дороге от перенапряжения.

Площадь Целия, которую назвал Атэр, была пустынна. Фонарь наемного дома отсвечивал оранжевым.

Гай поднялся по скрипучей лестнице, постучал. Открыли сразу, как будто хозяин стоял за дверью и ждал гостей. На пороге оказался светловолосый юноша из той же проклятой, любимой демонами породы, что и Юлий. Он не удивился, увидев Гая с бесчувственным Атэром на плече.

Как будто мальчишку периодически приносили домой не-вменяемым.

— Добрый вечер. — Преторианец постарался придать голосу ироничное равнодушие. — Это ваш?

— Мой, — прозвучало в ответ спокойно. — Проходи.

Комната была тесной, темной, заставленной обшарпанной мебелью. Домовладелец стащил сюда все, что уже не было нужно ему самому. Старый обеденный стол, стулья, место которым только на женской половине, одна более-менее приличная скамья, но с отвратительной глубокой царапиной вдоль спинки.

Ложе, на которое уложили Атэра, из той же коллекции рухляди. С ободранным пологом и сколами на деревянных ножках. Если бы Гаю пришлось принимать гостей в такой обстановке, он бы до конца своих дней чувствовал себя опозоренным. А светловолосый юноша держался абсолютно спокойно. Холодно, отстраненно.

— Это вы Энджи?

— Да, — кивнул хозяин, наклонился над мальчишкой, внимательно его рассматривая.

— Атэр говорил о вас. Говорил, что вы можете помочь. Еще один кивок.

— Может быть, позвать лекаря? — Гай начал нервничать, подозревая, что приятель Атэра не в состоянии излечить его.

— Нет.

— Я могу оплатить лечение, если вы… — Преторианец замолчал, сообразив, что сейчас сморозит бестактность. Пристальный, холодный взгляд остановил его вовремя.

— Спасибо. Я позабочусь о нем.

Юноша помолчал, а потом вдруг что-то в нем изменилось. Как будто из глубины затемненных зрачков медленно, с усилием поднялось нечто светящееся, завораживающее, волшебное. И осветило утомленное, бледное лицо, сделав его прекрасным.

— Спасибо, — повторил Энджи. И Гай почувствовал такое счастье, нахлынувшее от простого вежливого слова! Почти материальное безграничное, истинное счастье, которое не омрачала ни капля печали.

Улыбаясь, он спустился по лестнице. Не ощутил назойливого беспокойства за себя и друзей, вспомнив об убитом демоне. Не вступил в обычную перебранку с компанией солдат из городской когорты, болтающейся без дела по предрассветной улице, хотя никогда не упускал удовольствия задеть вечных недоброжелателей. Ночь, начавшаяся с раздражения, страха и убийства, заканчивалась покоем и счастьем.

Энджи сидел возле спящего Атэра, слушая тишину за окном. Несколько часов покоя до того, как откроются термы. Душная рэймская ночь, пахнущая серой амброй, подгоревшей рыбой, пряностями, розовым маслом и тлением, медленно вползала в открытое окно. Черный, густой мрак, размазанный по узким улицам, дышал, вспыхивая время от времени искрами факелов, лениво шевелился, потревоженный человеческими шагами или стуком копыт.

Ангел крепко, до боли, стиснул руки, переплел пальцы! Закрыл глаза, чтобы не видеть темноты за окном, темноты в комнате. «Я бреду во мраке. Без цели, без смысла. Я теряю себя, растворяюсь в пустоте. Я привязан к этому мальчику. Он сам привязал меня к себе давным-давно обещанием, что я помогу ему. Я целитель, я не должен чувствовать свою усталость, боль, тоску. Но когда сам болен, как можно лечить других?!»

Он опустил руки на стол, голову на руки. Крошечный огонек светильника помаргивал рядом. Фитилёк, опущенный в масло, чуть потрескивал, и ангел не мигая смотрел на пламя.

— Энджи, — прозвучал тихий голос Атэра, — ты спишь?

— Нет.

— Знаешь, я сегодня убил демона. Почти убил. Бросил в него огненный шар, и тот загорелся… Эй, ты меня слышишь?

— Гэл будет рад.

— А ты?

Энджи поднял голову, лицо мальчишки светилось, сияло от восторга, гордости, нетерпения. Он желал восхищения , и похвал, расспросов.

— Ты рад? Я овладеваю магией. У меня получается. Прав, да, это больно. Наверное, человеческое тело не очень приспособлено для колдовства. Но я могу защищаться. Теперь смогу!

Как это говорил Гэл? Хочется завыть от тоски и бессилья?

Вот он и научился убивать. Понял, что это легко. Ангел навалился грудью на край стола, пристально вглядываясь в расширенные зрачки Атэра, пытаясь понять его истинные чувства. Что там, в глубине души, за этой детской радостью? Но не смог. Тонкая ниточка эмоций, едва только потянувшаяся из глубины, тут же оборвалась. Неужели не хватает сил? Даже на это?!

— Тебе нравится убивать?

— Мне нравится защищаться! — Атэр произнес это жестко и резко. — Ты очень милосерден, но вполне в состоянии дать по морде тем, кто хочет тебя убить. Я тоже не желаю быть беспомощным бараном. Хватит! Мне надоело, слышишь?! И вообще, отвалите от меня! Я буду делать что хочу!

Мальчишка хотел вскочить, но вынужден был опуститься на прежнее место. Сердито засопел.

— Почему так больно?

— Ты учишься магии рывками. Перепрыгиваешь со ступени на ступень. Не успевая подготовиться к следующему этапу. Это болезненно.

Атэр помолчал. А Энджи вдруг почувствовал тонкую струйку вины, перерастающей в жалость. Целый поток жалости, который внезапно стал таким сильным, что, казалось, еще немного — сметет, смоет, задушит.

— Извини, Энджи. Я не хотел на тебя орать. Прости. Ничего не отвечая, ангел поднялся, подошел к окну.

Если взяться рукой за косяк, перегнуться через подоконник, можно увидеть императорский дворец. Белую громаду на фоне неба, до самой крыши налитую чернотой. Как она живет там? Девушка Арэлл, рядом с которой хочет быть Атэр?