успешное наступление в Северной Африке и не хотел ослаблять свои силы ради сомнительных политических дивидендов. На этот раз Черчиллю нужно было согласие Уэйвелла, поэтому он направил в Каир Идена (уже в статусе министра иностранных дел) и начальника Имперского генерального штаба Дилла. Им поручалось совместно с главкомом на Среднем Востоке собрать необходимую информацию, проанализировать ситуацию, выработать общую позицию, в очном режиме обсудить и согласовать ее с греками и, при необходимости, с турками.

На этот раз также не обошлось без хитростей. При общении с Уэйвеллом и Иденом Черчилль сознательно добавлял, что озвучиваемая им точка зрения поддерживается Военным кабинетом, а докладывая в последнем ситуацию, он непременно ссылался на позицию трех ответственных лиц в Каире. При этом нельзя сказать, что премьер-министр лукавил. Скорее – манипулировал, поскольку все три ответственных лица, от которых зависело решение, – Дилл, Иден и Уэйвелл, будучи не согласны с помощью Греции в целом, подверглись воздействию различных факторов, которые заставили их изменить свое мнение и поддержать Черчилля. Диллу было легче всего (относительно, конечно), он просто уступил мнению большинства. Идену пришлось сложнее. Он недавно сменил лорда Галифакса во главе Форин-офиса, и помощь Греции была первым серьезным вызовом на новом посту в части демонстрации лояльности премьер-министру. Самая тяжелая ноша легла на плечи Уэйвелла, на которого было оказано самое большое давление. С одной стороны, его сделали крайним Дилл и Иден, которые заявили, что «это чисто военный вопрос и вам говорить, что делать дальше». С другой – он восемь месяцев подвергался тотальному прессингу со стороны премьера, призывавшего перестать бояться врага, прекратить мыслить оборонительными категориями, покончить с нерешительностью, положить конец пораженческим настроениям и пессимистическому настрою. В какой-то момент полководец не сдюжил и заявил, что «война сопряжена с трудностями, поэтому нам следует дерзать». Сам Уэйвелл понимал, что совершил ошибку, но ухватившись за его признание, Черчилль оперативно телеграфировал в Каир от имени Военного кабинета: «Раз у нас нет иллюзий, тогда мы направляем приказ: “Полный вперед”». Предчувствуя катастрофу, Уэйвелл обратился к Диллу, когда тот вместе с Иденом покидал Каир и направлялся в Лондон: «Я надеюсь, Джек, что именно ты будешь председательствовать на моем трибунале»{326}.

Интуиция не подвела Уэйвелла. До трибунала дело не дошло, но катастрофы избежать не удалось. Одно – ослабление войск из-за помощи Греции, наложилось на другое – превосходство Роммеля как полководца над британскими командующими. В результате недавний триумф в Киренаике трансформировался для подопечных Уэйвелла в отступление, настолько же унизительное, насколько и неожиданное. Опираясь на данные «Ультра», британские командующие знали, что у Роммеля недостаточно сил и ему приказано ждать подкрепления, избегая общего наступления раньше мая. Проблема была в том, что британцы читали дешифровки сообщений люфтваффе и не имели доступа к разведданным сухопутных войск. Кроме того, Роммель был не из тех полководцев, которые ставят приказы выше своевременной импровизации. Решив не дожидаться подкреплений, он привел танки в движение уже в марте, чем обратил в бегство британские и австралийские войска. 4 апреля пал Бенгази, 10-го в осаде оказался Тобрук, 12-го была захвачена Бардия, 15-го заняты расположенные у египетской границы Сиди-Омар, Эс-Саллум и оазис Джарабуб. Пока одна часть войск Уэйвелла отступила в Египет, другая познала горечь поражения в Греции. Немцы ударили одновременно по Белграду и Афинам. Югославская армия капитулировала 17 апреля, греческий премьер-министр Коризис покончил жизнь самоубийством 18-го числа. 24 апреля началась эвакуация из Греции, которая продлилась семь дней и позволила спасти 50 тыс. солдат (11,5 тыс. попали в плен). В течение последних 12 месяцев это была уже вторая эвакуация Британских экспедиционных сил. Показательно, что название операций фонетически совпадало – «Динамо» (Dynamo; эвакуация из Дюнкерка, май – июнь 1940 года) и «Демон» (Demon; эвакуация из Греции, апрель – май 1941 года).

Часть эвакуированных из Греции союзных войск была направлена на Крит, где уже располагался 14-тысячный гарнизон. Крит имел для британцев важное стратегическое значение, создавая угрозу коммуникациям противника в Восточном Средиземноморье, а также нефтяным промыслам в Плоешти (Румыния). Британцы знали, что немцы постараются захватить Крит, и готовились к обороне острова. Численность союзных войск (британских, австралийских и новозеландских) составляла почти 29 тыс. человек, также имелись две греческие дивизии примерно аналогичной численности. С моря Крит надежно защищал флот. Но союзники не ожидали, что основной удар придется с воздуха. Захват Крита стал первой в мировой истории масштабной операцией с участием военно-десантных войск. Всего немцам удалось высадить порядка 22 тыс. десантников. Несмотря на тяжелые потери (4 тыс. убитыми и 2 тыс. ранеными), они смогли закрепиться на острове и вытеснить союзные войска. Оборона Крита закончилась для британцев очередным поражением и эвакуацией, в ходе которой Королевский флот понес значительные потери – были потоплены 3 крейсера и 6 эсминцев, серьезные повреждения получили еще 13 кораблей, в том числе 2 линкора и единственный в составе Средиземноморского флота авианосец.

Май 1941 года стал зенитом успехов Гитлера и Третьего рейха. Его армия захватила почти всю Европу и успешно показала себя в Северной Африке, подводный флот активно топил грузы в Атлантике, авиация регулярно бомбила британские города и промышленные центры. Для Черчилля, напротив, это был мрачный период. Прошел год, как он занял пост премьер-министра. Летнее воодушевление и патриотический подъем 1940 года, позволившие британцам выстоять и одержать победу в Битве за Британию, стали вытесняться чередой поражений. Обострилась критика, указывающая на отсутствие у британского премьера таланта стратега и неспособность возглавляемых им органов управления выиграть войну. Черчилль болезненно переживал спад популярности. Понимая, что в первую очередь за все неудачи винить будут именно его, наш герой не собирался подвергать себя публичной порке. Для этого у него были другие жертвы. За провал Греческой кампании он направил отчитываться в Палату общин Идена, который взял на себя основную вину. Сгустились тучи и над Уэйвеллом. «Он производит впечатление человека, доведенного до изнеможения», – заметил Черчилль 6 мая генералу Исмею. «Он похож на усталого и сломленного человека», – повторил он несколько позже после прочтения новых телеграмм из Каира. В очередной раз уступив нажиму Черчилля, генерал начал 15 мая наступление – операцию «Рапид» (Brevity). Но и оно не позволило достичь поставленных целей. На следующий месяц началась новая операция – «Боевой топор» (Battleaxe), которая едва не обернулась катастрофой. В ответ на сообщение о постигших его армию неудачах Уэйвелл получил 22 июня послание премьер-министра, в котором сообщалось об освобождении его от должности главкома войск на Среднем Востоке и переводе в Индию{327}.

На место Уэйвелла Черчилль перевел из Индии генерала Клода Окинлека (1884–1981). Если наш герой думал, что с назначением нового командующего он повысил управляемость Средневосточным театром военных действий, то он ошибался. Окинлек оказался еще более упрямым, чем его предшественник. А упираться ему было из-за чего. В то время как Черчилль, руководствуясь стратегическими мотивами, настаивал на проведении скорейшего наступления, не располагая при этом всеми данными о недостатках британских войск и вооружения, главком пытался отсрочить движение вперед для того, чтобы собрать необходимые силы и обучить войска. Окинлек понимал, что, если он пойдет на поводу у премьер-министра, катастрофы не избежать. Уже в своем первом донесении в Лондон в начале июля он заявил, что «не следует планировать каких-либо дальнейших наступательных операций в Западной пустыне, пока для этого не создана соответствующая база». Завязалась оживленная переписка, в которой на настоятельные просьбы ускорить начало наступления Окинлек аргументированно объяснял, что ему нужны время и вооружения. «Это совершенно немыслимо, – возмущался Черчилль. – Подобный комфорт генералы могут иметь только на небесах. Но те,