Она заплакала, сильнее прижала дитя к груди, поняла, что сосед ее пошел на смерть.

В шатре хана, окруженном десятком нукеров, на подушках, разбросанных по персидскому ковру, возлежал правитель Крыма Девлет-Гирей. Рядом сидел мурза Рустам Чалаш, ставший после пленения Дивей-мурзы первым советником. Между ними скатерть, на ней пиалы с шербетом, чаша со сладостями.

Отпив глоток, Девлет-Гирей спросил мурзу:

– Скажи, Рустам, где мы совершили ошибку?

– У берега, хан. Думаю, там, когда от Тулы пошли к Оке.

– Но в чем мы ошиблись?

– По-моему, в том, что не подумали, почему русские так крепко обороняют мелкие перелазы и броды, а крупные держат слабо.

– Это значит, что они пропустили нас там, где им выгодно было?

– Получается так.

– Но это большая опасность. Откуда Воротынскому или царю Ивану было знать, куда мы пойдем, перейдя реку?

– Значит, они это знали.

– Мыслишь, изменники?..

– Да.

– Но насколько мне известно, к русским никто из знающих людей не перебегал.

– Да этого и не требовалось, потому как царь Иван узнал обо всем еще при подготовке похода.

– Измена в Крыму?

– В Бахчисарае. Более того, во дворце.

– Изменники – ближайшие мне вельможи?

– Да, это кто-то из них.

– Но кто?

Мурза пожал плечами и ответил:

– Боюсь, мы этого уже никогда не узнаем. Да и не о том сейчас думать надо, хан. Мы должны решить, как разбить полки неверных, которые стоят у проклятого гуляй-города рядом с Молодями. Теребердей и Дивей дважды пытались сбить оборону русских. В итоге мы потеряли половину войска. Теребердей погиб, Дивей пленен. С ним твои родственники.

Хан явно нервничал.

– Но как еще сломить оборону у Молодей, если не напором? – спросил он. – Там местность такая, что врага не обойти.

– Да он и не даст нам это сделать. Русские использовали наши приемы, и об этом мы тоже подумать не могли. Но я не напрасно говорю о поражениях Теребердея и Дивея. Русские у Молодей выстроили оборону так, что мы вынуждены идти на гуляй-город. Эта крепость и наносит нам главный урон.

– Может, ударить по Москве?

– И тут же получить ответ в спину?

– Но какой-то выход должен быть.

– Мне докладывали, хан, что у русских припасов осталось на день-два, может, на три. Если они убьют лошадей, то протянут неделю, не больше. Наступать Воротынский не будет. У нас, несмотря на потери, рать гораздо больше русской. Без лошадей гуляй-город станет не подвижной, а обычной крепостью. Если выставить тяжелые пушки на дальних рубежах и использовать зажигательные ядра, то разрушить, сжечь ее не составит особого труда. Без гуляй-города русские будут вынуждены обходными путями отойти к Москве. Тогда все встанет на свои места. Мы окружим русскую столицу, а они выставят на обычных позициях свои полки, потрепанные у Молодей.

– Ты предлагаешь пока стоять здесь и ждать?

– Не совсем. К Молодям надо послать еще один тумен, дабы держать русских в напряжении и тревоге, не давать им спокойствия, лишать уверенности в том, что они могут победить. Иногда надо обстреливать гуляй-город из полевых пушек, бить по бокам, беспокоить полки, которые стоят у Молодей. А самое главное – громить отряды, если те пойдут сюда из других городов и крепостей, ждать, покуда голод не заставит русских открыться. Можно и часть тяжелого наряда дать тумену. Пусть палят по гуляй-городу, покуда тот не лишится лошадей.

– Это ты дельный совет дал. Кого предлагаешь послать к Молодям?

– Мурзу Джабара. Он человек степенный, имеющий немалый опыта ведения войны с русскими, не стремится любой ценой завоевать твое расположение, сделает все точно по приказу, не поведется на уловки. А они непременно будут. Ведь князь Воротынский тоже поймет, что мы, по сути дела, приступили к осаде его позиций.

– Согласен. Пусть будет так.

Он собрался было хлопнуть в ладоши, позвать слугу и послать его за мурзой, но тут у шатра поднялся шум.

Внутрь заглянул сотник нукеров Тагир Акгур и доложил:

– Господин, сторожевой разъезд гонца из Москвы в Молоди отловил. При нем грамота князя Токмакова.

– Гонец жив?

Сотник сморщился и ответил:

– Побили его крепко. Он, собака, одного нашего воина убил, еще одного ранил. Но живой, говорить может.

– Сюда его! Быстро!

Чалаш-мурза хмыкнул и проговорил:

– Странно.

Девлет-Гирей повернулся к нему.

– Что именно, Рустам?

– То, что гонец шел один, прямой дорогой, хотя и знал наверняка, что здесь стоит наша рать.

– Торопился, наверное, на объезд времени не было. Значит, он нес Воротынскому важную весть. Сейчас узнаем.

– Не нравится мне эта торопливость. Надо как следует допросить гонца, жилы из него вытащить, но узнать правду.

– Вот ты этим и займешься.

– Слушаюсь!

Нукеры ввели в шатер окровавленного русского ратника.

Тот сплюнул на драгоценный ковер сгусток крови, высоко поднял голову.

– На колени! – закричал Чалаш. – Перед тобой правитель Крыма, а вскоре и всей Московии.

Ларгин кое-как сумел усмехнуться и заявил:

– Ты еще скажи, и король польский.

Нукеры сбили его с ног, поставили на колени. Сотник передал Девлет-Гирею грамоту. Тот прочитал ее и помрачнел.

Это не осталось без внимания Чалаш-мурзы.

– Что случилось, господин? О чем пишет Токмаков Воротынскому?

Девлет-Гирей бросил грамоту советнику.

– Читай сам. – Он повернулся к гонцу. – Как звать?

– А тебе на что, хан? Или позовешь отужинать вместе?

– Смел ты в речах, ратник. Посмотрю, как заговоришь на дыбе.

– А чего дыба? Ты спрашивай, я сам расскажу то, что знаю.

Чалаш-мурза прочитал грамоту, взял гонца за подбородок.

– Ты почему пошел этой дорогой, не обогнул наш стан? Или князь Токмаков тебя специально послал эту грамоту подсунуть, чтобы хан поверил обману царя Ивана?

Гонец посмотрел в глаза мурзы и заявил:

– Много спрашиваешь. Я уже и не помню, на что отвечать.

– Почему этой дорогой пошел?

– Это мое дело. Я часто по ней из Москвы в Молоди ходил, а ваши разъезды зевали. Они не воины, а злодеи, только и могут грабить, насильничать, в полон людей беззащитных уводить. А как нарвались на рать серьезную, так и потеряли половину басурман своих. Это лишь начало. Вам надо бы бросить все да бежать от Москвы подобру-поздорову, покуда князь Воротынский и сам государь, который ведет огромную рать от Новгорода, не порубали вас тут, не утопили всех в реке.